Самородок

Впервые разработкой отечественных противотанковых ружей советские конструкторы стали заниматься в начале тридцатых годов. Уже летом 1932 года в частях Московской Пролетарской стрелковой и 4-й кавалерийской дивизий испытывались 37-миллиметровые динамо-реактивные противотанковые ружья, созданные конструктором Л. В. Курчевским. Изобретатель предложил два варианта конструкции: ружье массой 28 килограммов и более мощное — массой 32 килограмма. В них соответственно использовались патроны, весившие 500 и 600 граммов.

Достигнутая начальная скорость полета снаряда до 530 метров в секунду позволяла пробивать 20-миллиметровую цементированную броню соответственно на расстоянии 400 и 500 метров. Однако испытания выявили, что использование ружей небезопасно для самих бронебойщиков. Недостаточной была также их маневренность и бронепробиваемость. По этим причинам производство ружей Курчевского было прекращено. Проблема самозащиты пехоты от вражеских танков так и не была решена.

Решение о разработке противотанковых ружей было принято в марте 1936 года. К созданию ПТР были привлечены такие опытные конструкторы, как С. А. Коровин, М. Н. Владимиров, М. Н. Блюм и другие. Однако время шло, а желаемого результата достичь так и не удалось. За два года конструкторами было предложено 15 образцов различных противотанковых ружей, но ни один из них не был признан удовлетворительным.

И тогда Артиллерийский комитет в качестве временной меры, впредь до создания приемлемой конструкции, настоял на производстве магазинного самозарядного ружья типа «Маузер», приспособленного по предложению конструктора В. Н. Шолохова под 12,7-миллиметровый патрон. Войска стали оснащаться этими противотанковыми ружьями, хотя они и не обладали достаточной бронепробиваемостью.

В то же время интенсивно продолжался поиск более совершенной конструкции ротного средства защиты от вражеских танков. Уже к 1939 году конструкторы С. В. Владимиров, Н. В. Руковишников и Б. Г. Шпитальный предложили свои варианты противотанковых ружей калибра 14,5 миллиметра.

Наиболее удачной оказалась конструкция, разработанная Н. В. Руковишниковым. Созданное им оружие было достаточно компактным и удобным в обращении, обладало хорошей скорострельностью — до 15 выстрелов в минуту, легко переносилось двумя бронебойщиками при помощи наплечных ремней. Удовлетворительной по тем временам была и бронепробиваемость ружья — оно поражало 20-миллиметровую цементированную броню под углом встречи 20 градусов на расстоянии 500 метров. В октябре 1939 года ружье Н. В. Руковишникова было принято на вооружение Красной Армии.

Но тут произошло досадное событие, имевшее весьма неблагоприятные последствия. Среди некоторых работников Наркомата обороны, пользовавшихся неправильной информацией, верх взяло мнение, что гитлеровцы, готовясь напасть на нашу страну, оснащают свои танки броней толщиной не менее 60 — 80 миллиметров. В этой связи противотанковые ружья окажутся бесполезными. В результате их производстве тормозилось, а в августе 1940 года они и вовсе были сняты с вооружения.

«Это неправильное решение, — писал доктор исторических наук Д. Н. Болотин в своей книге «Советское стрелковое оружие за 50 лет», — нанесло ущерб Советским Вооруженным Силам, из системы вооружения которых необоснованно изымался столь необходимый в условиях того времени вид оружия. И хотя оно было пересмотрено в первые дни Великой Отечественной войны, но время было упущено, и Красная Армия к началу войны почти не имела противотанковых ружей, насущная потребность в которых диктовалась тем, что противник в это время применял в основном легкие и средние танки с толщиной брони не выше 45 мм».

Однако работы по совершенствованию этого вида оружия продолжались.

Прошло чуть более двух недель со дня нападения гитлеровских войск на нашу страну, как Главный военный совет был вынужден рассматривать вопрос о возможности принятия на вооружение значительно улучшенного образца противотанкового ружья системы Руковишникова. Члены Главного военного совета констатировали, что большинством важнейших параметров конструкция Руковишникова превосходит иностранные образцы. И все же ружье не было принято из-за сложности конструкции, быстрое освоение которой производством в условиях военного времени было исключено.

— Так что нам довелось начинать не на пустом месте, — рассказывал Симонов. — Страна имела хорошие конструкторские и рабочие кадры, опыт организации производства вооружения.

По дороге на завод Сергей Гаврилович полностью отключился от окружающего, не замечал даже видневшихся то тут то там признаков энергичной подготовки столицы к воздушным налетам. Конструктор думал только об одном — полученном правительственном задании. Десятки сложнейших, казалось неразрешимых, проблем навалились на него одновременно. В какой-то миг охватило даже отчаяние. Но как только машина выкатилась на загородное шоссе и в открытое боковое окно дохнул свежий запах подмосковного леса, мысли приобрели четкость, ясность и последовательность.