Самосожжение. Книга стихов 1912-1916

Не веришь? Что-ж, я не верю тоже,
Но тогда почему
При имени нежном и сладком – Боже –
Всякую руку жму?

Всякую душу, даже гадюку,

Готов прославлять,
Но тогда почему невозможную муку
Готов за других принять?

Не веришь, а смотришь с такою печалью,

Которой имени нет.
Вот за лесом, за Петербургом, за далью
Я вижу свет.

И он, этот свет, в душе холодной

Горит, как Бог.
Прими меня в свой храм свободный,
На свой порог.

1915.

«Ты знаешь, как птицы поют…»

Ты знаешь, как птицы поют,
Ты знаешь, как пахнет в лесу.
Тяжелую долю свою
Тебе одному несу.

Я знаю, придут и к тебе

Нашептывать, что я плохой.
О болях моих, о горбе
Забудешь ты за сохой.

Скажи, к чьим ногам прильнуть?

Где мать моя? Где мой дом?
Ты черным крестом мой путь
Отметишь в уме своем!

1915, весна.

«Говорили. В воздухе синем…»

Говорили. В воздухе синем
Были звезды, как слезы Господни.
– Вы приехали сегодня
Поклониться нашим святыням? –

Я молчал. Что мог я ответить?

Что все мысли, все чувства лживы,
Что успел я только заметить
Чей то рот больной и красивый
В гостинице неприхотливой.

Завывали гудки пароходов,

Колокола звенели,
Из под заплесневших сводов
Кремля – молодые деревья светлели.

Новгород. 1914.

«Широко разлившийся Волхов…»

Широко разлившийся Волхов
Пред самым моим окном.
Все хорошо. Не плохо
Даже то, что мы не вдвоем.

Тянет с речки прохладой.

Солнце за монастырем,
Единственная отрада –
Носить тебя в сердце моем.

Ты можешь мутить в сосуде

Сердца ясную плоть.
Все, что подать мне забудешь,
Подаст за тебя Господь.

Юрьевский монастырь. 1914.

«Говорят – есть язва, чума…»

Говорят – есть язва, чума,
А это что: –
Когда сходишь от любви с ума
И делаешься скотом!

За кусочек тела когда

Бога своего предаешь,
И на просьбу: – хлеба подай –
Камень рябой подаешь.

Я бы лизал языком

Твоего любимого пса,
Я бы оставил свой дом,
Я бы забыл небеса.

Или так надо, чтоб скот

Кончил концом скота,
Чтобы тяжелый пот
Литься не перестал?

«И небо, и поле…»

И небо, и поле,
И стрекозы звенят.
Ты идешь на богомолье,
Помолись за меня.

Вспомни безруких,

Вспомни кликуш,
И тяжкие муки
Погибших душ.

Вижу селенье

В густых облаках,
Божье терпенье
На воздушных весах.

Земную тревогу

Всю бы забыть,
Только бы Бога,
Бога любить.

Осташков. 1914.

«Сосны, березы, небо…»