Самосожжения старообрядцев (середина XVII–XIX в.)

В то же время из центра нередко поступали распоряжения о жестких действиях в отношении самосожигателей, что в конечном итоге ставило местных администраторов в непростое положение. Так, в 1682 г., по указу юных царей Ивана и Петра, тобольский воевода Алексей Головин отправил к отчаянным старообрядцам-самосожигателям детей боярских «со служилыми людми с добрыми, сколки человек пристойно». Целью этого отряда стало предотвращение самосожжения при помощи переубеждения готовых к смерти староверов. Воевода предписывал «разговаривать их (старообрядцев. – М.П.) всячески, чтобы они разошлись в домы свои». Но в том случае, если старообрядцы действительно откажутся от своего намерения, предписывалось «поймать всякими мерами», в том числе с применением оружия, их наставников, представляющих несомненную опасность, и прислать для сурового допроса в Тюмень[463].

Точно также и повсеместно в России представители местной администрации буквально охотились на старообрядческих наставников. Особенно много материалов этого периода связано с Европейским Севером России. В 1666 г. в Вологодский уезд, «для сыску тех людей, которые капитонят» (т. е. являются радикальными старообрядцами, склонными к самосожжению), отправились стрельцы. Результат их неумелой деятельности оказался трагическим: произошло самосожжение, в огне которого погибло шестеро человек[464]. В 1685 г. в Важском уезде были схвачены «воры, два человека, с еретическими писмами и с расколными книгами». Они были отправлены к архиепископу Афанасию Холмогорскому «для исправления»[465]. Другие меры имели более широкий масштаб. Так, грамотой, поступившей в 1687 г. из Новгородского приказа в Олонецкий уезд, скрывающиеся в лесах старообрядцы фактически объявлялись вне закона. В документе содержалось предписание «смотреть накрепко, чтоб церковных раскольников нигде не было; а где объявятся, и их велено сыскивая имать и пристанища их разорять»[466]. Воевода немедленно исполнил распоряжение. К обнаруженным в Паданском погосте старообрядцам отправился стрелецкий голова Григорий Теглев с предписанием поймать и привезти в Олонец скрывающихся в лесах старообрядцев, а «пристанища их разорить, зжечь, чтоб таким ворам и раскольникам впредь пристанищ не было»[467].

Угроза предстоящего самосожжения заставляла власти действовать предельно решительно. Так, в 1688 г. грамота царей Ивана и Петра, адресованная олонецкому воеводе В. Долгорукову, предписывала послать «добрых начальных людей с ратными людми» в Палеостровский монастырь. Первоначально следовало тщательно скрывать подготовку к штурму: «не доходя до монастыря и не оказав ратных людей, велеть тех воров и раскольников, буде те, которые в том монастыре заперлись, уговаривать, чтобы они здались и принесли к ним, Великим Государям, винную свою». В случае провала переговоров надлежало немедленно применять силу: «а будет не здадутца и учнут в том монастыре запершись сидеть, и их тем ратным людем велеть потеснить и добывать, как возможно, чтоб конечно их воров переимать, к распространению воровства их не допустить и взять их всячески или голодом выморить». С пойманными старообрядцами надлежало поступать сурово, как с особо опасными преступниками: «как их, воров, переимают, и их велеть держать в тюрьмах крепких за крепким караулом»[468]. В 1693 г. появился новый документ (грамота олонецкому воеводе из Новгородского приказа), в соответствии с которым местные власти получили право разорять поселения старообрядцев и конфисковать их имущество: «велено смотреть накрепко, чтоб церковные расколщики в лесах и волостях не жили, а где объявятся и их велено сыскивать и имать и пристанища их разорять, чтоб та их богомерзкия ересь искоренить». Аресты сопровождались разорениями: «животы (в данном случае имущество. – М.П.) их раскольнические всякие по оценке велено продавать и деньги присылать к Москве»[469].