Самоубийство по заказу

– Вот именно, я. У нас только-только с Иркой, кажется, наладилось, и сразу – ты представляешь? – как нарочно, со всех сторон – это ж прямо напасть какая-то, одна другой краше! Черт возьми, откуда они все берутся?! Это просто ужас! От красивых женщин проходу нет!.. А ты, кстати, эту Ланочку-то успел разглядеть?

– Да я просто изумился, Саня, какой перчик! – воскликнул Вячеслав.

– Вот, а ты говоришь… Сил никаких – в руках себя удержать!

Они остановились, посмотрели друг на друга и вдруг начали безудержно хохотать.

– Это ж подумать… – захлебываясь смехом, выдавливал из себя Грязнов. – Два старых… пердуна!.. Ой, батюшки!.. И о чем они говорят!.. Что обсуждают!..

Они не могли, конечно, видеть, что на темном балконе шестого этажа стояла высокая, красивая женщина и нервно теребила сильными пальцами роскошную, золотую косу. С отчаянной грустью наблюдала она за двумя мужчинами, которые, остановившись под фонарем, говорили о чем-то, видно, серьезном и важном для них обоих, а потом вдруг словно с цепи сорвались, громко захохотали, приседая и хлопая друг друга по плечам, словно нашкодившие и удравшие от наказания мальчишки… И чем веселее было им там, внизу, тем печальнее становилось здесь, на утонувшем в цветах балконе.

Майя не понимала причины их смеха, но душой чувствовала, просто уверена была, что он не обидный, не над ней и Катей, а – от полноты радости, что ли… И невероятно хотелось догнать их, остановить, чтоб тоже похохотать вместе с ними, и говорить, может быть, смешные глупости, и радоваться каждой минуте общения.

Глава двадцать пятая ТУРЕЦКИЙ

В принципе, Александр Борисович не желал прерывать так прекрасно начавшегося знакомства Вячеслава Ивановича и Екатерины Алексеевны. Даже несмотря и на некоторые отключения сознания у «слабой» стороны. Но истинные причины «отключек» были понятны, а с утра лицо Кати сияло – удобно будет сравнение, – как трудолюбиво и умело начищенный, настоящий тульский самовар, – ярко и горячо. Майя тоже вскидывала в изумлении очи к небу, не в силах «пережить» какую-то потустороннюю, что ли, светящуюся радость подруги. Впрочем, у нее и у самой блуждала на губах странная улыбка, совершенно не соответствующая тому, скажем, о чем она в этот момент говорила или думала. Улыбка гуляла сама по себе, как та замечательная кошка у Киплинга…

Короче говоря, все испытывали – каждый по-своему – полноценный утренний, он же фактически и обеденный кайф: встретились за столом люди, которые мечтали увидеть друг друга, потому что невероятно соскучились. Бывает же так…

Катя «переживала», вероятно, какие-то собственные откровения.

Грязнов – тот вообще ни о чем, кажется, не думал, и причина, по которой он оказался именно здесь – в этом городе, этом доме и за этим столом, – его совершенно не занимала. Он существовал как чистое и незамутненное творение природы, обладающее лишь высокочувствительными щупальцами-инстинктами: вижу и беру, а до чего не дотянусь, то и не беру.

Надеясь на сохранение их строжайшей интимной тайны, Александр сказал об этих своих наблюдениях Майе во время завтрака. Сказал шепотом, на самое ушко, касаясь ее кожи губами, а она едва не захлебнулась от смеха. И так посмотрела на него!.. Но никто на них не обратил внимания, что лишний раз подтвердило точность его наблюдения.

Майя и потом долго еще вздрагивала от спазм смеха, сдерживая себя, когда видела, с какими сом-намбулическими лицами, молча, «соседствовала» эта, кажется, полностью вошедшая во вкус виртуального общения, парочка. А у самой прямо плавилось ухо – да что ж это такое?!

Александр спросил у Майи, как у нее с работой. Опомнившись, она ответила, что еще утром позвонила главному редактору и сказала, что размышляет над срочным материалом, и просила не беспокоить. Они, улыбаясь, поняли друг друга.

Но предстояло посещение больницы. Потому что самым весомым аргументом для возобновления расследования обстоятельств гибели – пока только так! – рядового Хлебородова, станет требование, поступившее от его матери. Все остальные просьбы и прочее – сопутствующее. Платит за расследование Комитет солдатских матерей, и слава Богу. Просит невеста – тоже хорошо, правильно. Но мать! Решающий аргумент против тех, кто захочет по-быстрому отрапортовать и спихнуть это дело в архив.

Вот об этом-то и начал Турецкий разговор с Грязновым. Не для того, что бы что-то прояснить или открыть новое для себя, а больше с той целью, чтобы женщинам, вольно или невольно втянутым уже в само расследование, стало понятно, зачем нужны те или иные их действия.

Уже заранее было известно Александру Борисовичу – поскольку тогда телеграмма из воинской части звучала бы иначе, – что будет написано в окончательном выводе военной прокуратуры. Вот что они напишут:

«Причинами данного происшествия явилась личная недисциплинированность… тыр-пыр, восемь дыр… а также психическое расстройство самого рядового имя-рек. Виновные лица в причинении телесных повреждений в ходе проверки выявлены не были… Следствие прекращено на основании статей 212 и 213 УПК». Точка.