Самоубийство по заказу

А спустя всего лишь двадцать минут он уже выходил из дома, провожаемый одной Майей. Грязнов и Катя снова уединились. И Славкина помощь Турецкому, который в данный момент решил форсировать события, была не нужна. А для Майи, очень рассчитывавшей на то, что Саша задержится ненадолго, ну, хотя бы еще на денек, решающим аргументом для возражения стало то, что завтра – уже пятница. И за этот день Александр собирался успеть сделать многое. Потому что потом два дня никто ничем заниматься не будет, и надо торопиться. И с телом покойного может случиться все, что угодно. Кремируют, поездом отправят, черт их потом разберет! А это – единственная стоящая улика. И ребята в «Глории» без него ничего не смогут предпринять.

Такая вот фигня получалась, все на нем одном оказалось завязано.

Это было ей горько, хотя она прекрасно понимала суровую необходимость срочного отлета в Москву. Но зато Майе было оказано высочайшее доверие. Ей поручались самый близкий друг Александра Борисовича и ее же собственная подруга, по поводу которой уже имелись у обеих сторон – то есть, надо было понимать, у Саши и у Майи, – определенные виды. И им, этим видам, нельзя было позволить пропасть втуне. Слабое, конечно, утешение, но… когда других нет под рукой?…

Майя, скрепя сердце, согласилась на такую для себя роль. Ибо вместе с ней появлялась и надежда. На что? Она сейчас боялась себе признаться, что если бы вчера оказалась более настойчивой и Саша… остался у нее, он бы… Нет, она бы сделала все, употребила бы любые усилия, чтобы он остался с ней. Навсегда. И тайно утешала себя тем, что он и сам уже почти готов был…

А его очень расстроило то, что эта сильная, красивая женщина, прощаясь с ним, расплакалась – «Сашенька…»

«Эх, Турецкий! И что ж ты творишь, сукин сын?», – вот он вылез «любезный» оппонент. Ответить бы ему, что я, мол, не виноват. А кто виноват? Опять обстоятельства?…

Майя дала адрес Ланы и позвонила ей, сказав, что Александр Борисович едет за ней. И послала машине прощальный поцелуй. Саша сказал, что если с билетом до Москвы ничего не получится, он немедленно вернется. Но она была почти уверена, что получится. У него все получится…

Полина Захаровна пришла в себя. И врачи, зная о причине ее приступа, а также о том, кто специально из Москвы прилетел к несчастной матери, немедленно дали Турецкому и Лане возможность уединиться с больной.

Пришлось ему еще раз выслушать мучительно неторопливый рассказ о том, как мать в последний раз видела своего несчастного сыночка, чем ее обидел его начальник… Тяжелый рассказ. Но Александр Борисович не расслабился и его тоже записал на пленку. А результатом посещения стало написанное рукой Ланы и подписанное собственноручно Полиной Захаровной Хлебородовой письмо-заявление в адрес Генеральной прокуратуры о том, что она требует нового расследования дела о гибели своего сына. Ее второе письмо стало заявлением в московское агентство «Глория», которое уже занималось этим вопросом, с просьбой учесть и ее обращение в Генеральную прокуратуру. А свои показания, сообщала в этом письме, она записала на магнитофон, находясь в больнице. И лечащий врач это удостоверила своей подписью…

Отвозя Лану к ней домой, чтобы затем мчаться в аэропорт, Турецкий не удержался и начал расспрашивать девушку о ее старшей, так сказать, подруге. Его интересовало, что думают о Майе ее сотрудники, друзья, недруги, если таковые имеются, что она за человек – по мнению Ланы. Потому что у него самого однозначного «портрета» этой прекрасной женщины все же не сложилось. То, что она личность, – это без вопросов, но вместе с тем, как ему показалось, он увидел в некоторых ее проявлениях и просто слабую, наглухо закрытую в себе женщину, мечтающую о крепком плече рядом, на которое можно было бы без страха и упрека опереться. Но как раз в этом случае он ничем не смог бы ей помочь по той причине, что тогда ему пришлось бы, всего-навсего в корне изменить свою собственную жизнь. И немедленно развестись с женой. Потому что измены себе, по его твердому убеждению, Майя никогда бы и никому не простила. Интересно, что скажет Лана?

Начало было сухим. Может быть, по той причине, что девушка оставалась еще мыслями в больнице. Она поэтому, наверное, и заговорила о том, что Майя Борисовна для всех – пример принципиальности, высокой нравственности, человеческой чистоты, порядочности, дружелюбия. Она всегда в отношении других ведет себя ровно и честно. Чистая, искренняя, кристально прозрачная женщина. И все в нее влюблены. И она, зная это, никого не выделяет, никому не отдает предпочтения, чтобы нечаянно кого-то не обидеть.

Словом, классический, литературный пример, образец женщины, сказал себе Турецкий, которой на земле не существует. Но вот же она есть, оказывается! Ведь Лана же уверяет! Хотя именно такая влюбленность чаще всего и зашоривает взгляд, создавая идеальный образ предмета твоей любви. Ну, и уважения.