Самозванец. Повести и рассказы

Оглядев собравшихся, он понял: да, случилась катастрофа. Хозяин глядел жалостливо, и было заметно, как это все ему неприятно. Уна села так, чтобы лица ее не было видно. Кирри смотрела яростно и прямо. «Дивный братец» разглядывал свои ногти. Эштвен выглядела отчужденной, надломленной, но происходящее сильно сс занимало. Прочие — а тут было очень много всяких персонажей — просто предвкушали.

Чувствуя кожей их взгляды, Виталик прислонился к стене и обреченно задышал.

«Ну, кто первый? — подумал он. — Валяйте, начинайте...» Начал Хозяин.

— Виталик, дорогой мой, — начал он, глядя мимо, с безнадежной тоской в глазах. — Пришла пора раскрывать карты.

Он помолчал немного, и в этой паузе Эштвен успела скорбно вздохнуть, а «братец» переменил позу.

— Я никак нс возьму в толк, чего вам от меня нужно? — спросил Виталик.

— Хорошо. Скажем прямо: ты здесь занимаешь не свое место, — хрипло заговорила Кирри.

— То есть?

— Ты — не наш, — пояснил Хозяин. — Ты — выходец из другого мира, враждебного, чуждого нам. Ты опасен, и потому мы должны от тебя избавиться.

— Странно, что вы только сейчас заметили, как сильно я от вас отличаюсь, — сказал Виталик, улыбнувшись польщенно и жалко.

— Да нет же! — возразил Хозяин. — Но поначалу мы думали, что ты — искренен, понимаешь? Мы считали, что тебе хочется быть с нами.

— Мы следили за тобой, — вставила Кирри. — О, эти бессмысленные потуги! На что ты замахивался, на что надеялся? Думал, все кругом дураки?

— Быть как вы — зто значит свысока поплевывать на других? Носиться со своей «инаковостью» и прикрывать ею пустые страстишки? — дерзко спросил Виталик.

— Это безнадежно, — сказал Хозяин, махнув рукой. — Может, перестанем?

— Нет, не перестанем, — отрезала Кирри. — Этот щенок должен быть наказан. Слушай, ты, мальчик, в мире сейчас только две силы: вы, быдло, и мы — которым плевать на ваши идиотские ценности и догмы. Пока еще вы сильнее, но вы уже летите в тар-тарары. Туда вам и дорога!

— Почему это вы решили, что... — попытался сказать Виталик, но Кирри громко хлопнула в ладоши и крикнула:

— Свидетель номер один!

Посреди кухни материализовался «сосед». Посмотрев на Виталика, он насмешливо хмыкнул.

— Расскажите еще раз мне и всем присутствующим, кем вы, собственно, являетесь! — грозно потребовала Кирри.

«Сосед» заюлил, весь завихлялся и, гаденько улыбаясь, заговорил:

— Меня, собственно, выдумал и вывел из небытия вот этот гражданин. — И «сосед» указал на Виталика черным ногтем. — Он считал, что у каждого живого существа, несущего печать незаурядности, должен быть вот такой вот «я» — шут, советчик, слуга... То есть я выполнял при нем функцию якобы индивидуальной странности. Он многократно повторял при мне, что человеку без странностей здесь делать нечего.

— Обвиняемый не отрицает? — спросила Кирри.

— Нет, — качнул Виталик головой.

— Теперь, свидетель, что говорил вам обвиняемый по поводу собственной экзистенции?

— О, он часто говаривал о том, что на самом деле его нет.

— Это можно было расценить как сомнение в собственном существовании?

— Поначалу — да, но потом эти утверждения приобрели убежденный характер, — сказал «сосед».

— Пытался ли обвиняемый убедить окружающих в своей реальности?

— Можно сказать, — тут «сосед» особенно мерзко хихикнул, — он посвятил этому жизнь. Ради этого он соблазнял женщин, ради этого он пел эльфийские песенки...

— Это ложь! — закричал Виталик, но Кирри страшно сверкнула на него глазами. — Почему мне ставят в вину общение с женщинами? — спросил Виталик, уже взяв себя в руки. — Почему Алхимик при живой жене барахтается с эльфийками в своем безразмерном спальном мешке и это ни у кого не вызывает осуждения? Почему тусовочные плейбои делают «это», не стесняясь?

— Потому что им достаточно только этого. Они начинали игру, заявив о своих способностях и желаниях.

— А что бы случилось, если бы я поступил так же?

— Так не поступил же, — ответил Хозяин, шарясь у себя в плавках. — И выходит чехарда. Сначала ты ведешь себя как плейбой, а потом — как романтик. А после этого вообще как принципиальный паладин. Так нельзя, это смущает окружающих.

— По этому вопросу, — прорезалась Кирри, — мы обратимся к следующему свидетелю!

— Я готова, — сказала Эштвен.

Виталик жарко покраснел.

— По отношению к другим девушкам, — забормотала, глядя в пол, Эштвен, — Виталик вел себя в соответствии с неким архетипом. То был Казанова — смелый, немного циничный, веселый и обаятельный. Любая, должно быть, мечтает о таком поклоннике. Но когда он начал ухаживать за мною, то резко изменился.

— В какую сторону? — хищно осведомилась Кирри.

— Он повел себя... как-то слишком нежно. Он обещал любить меня всегда, и это было совершенно серьезно... я испугалась.

— Испугалась — чего?

— Что он врет.

— Замечательно, — сказала Кирри.

— Но это не самое страшное... Страшнее всего, что он, пожалуй, не врал...

Виталик не выдержал:

— Я так понимаю, меня судят за несоответствие с нормами поведения? Вы что, с ума все посходили? Разве человек может всегда быть одним и тем же?

— Не только может, но и должен, — сказала Кирри.