Самозванка

Ждать он умел, но что-то не давало ему покоя. Еще раз окинув взором ползущую змейку людей, старый ворон с хриплым карканьем устремился в сторону далекого поселения чужаков. Сигнал — это все, чем он мог отплатить за доброе соседство.

***

— Что-то Черный сегодня раскаркался с утра пораньше. Не к добру это, дзябол ему в печенку!

Пан Ляшко, жмурясь от яркого солнца, задрал голову к небу, наблюдая за полетом чем-то встревоженной птицы.

— Со стороны дальней заставы прилетел, — озабоченно произнес Лисица, вытирая пот со лба. — И смена запаздывает, еще вечор должны были вернуться. Друзья озабочено переглянулись.

— Давай-ка к Даниле, не нравится мне все это! — Пан Ляшко хлопнул по плечу казака и широким шагом направился к штабу.

Адъютант-секретарь Марыся встретила друзей у входа в кабинет роскошной неприступной грудью.

— Их превосходительство заняты! — безапелляционно заявила она. — Пущать не велено… даже вас, господа полковники!

— Панночка моя сладкая, — проникновенным тоном воскликнул шляхтич. — Ты когда пойдешь за меня замуж? Сколько можно ждать? Синие очи прекрасной полячки затуманились слезами.

— Люб он мне, — глухо обронила она. — Хоть и холоден стал, и не нужна я ему боле, но милей для сердца никого нет.

Бросив вороватый взгляд на Лисицу, наблюдавшего за чем-то в открытое окно с показным интересом, пан Ляшко наклонился к уху девушки.

— Не охладел он к тебе, а верность блюдет, — не мог не вступиться за друга шляхтич. — Не ведал он, что отыщет государыню… — и, понизив голос до трагического шепота, добавил: — И благодари деву Марию, что она ничего не прознала. Не то висеть тебе на суку… и Даниле кое-чего лишнего отрезали бы.

— Так, господин полковник! — слезы высохли моментально, и тон стал сухим и бесстрастным. — Если вы по делу, то прошу с докладом после полудня. Приказано не беспокоить без крайней нужды.

Мягко отодвинув девушку в сторону, пан Ляшко открыл дверь, сделал шаг вперед и бросил уже через плечо:

— Она самая и есть… — и замолк, изумленный открывшейся глазам картине.

Генерал-атаман Данила Палий сидел на коленях в углу кабинета и увлеченно ковырял стену узорчатым клинком черкесского кинжала. Рядом высилась горка штукатурки, мундир, волосы и руки покрылись тонким слоем известковой пыли. Подняв веселые глаза, он с гордым видом протянул раскрытую ладонь:

— Смотри, пан Ляшко, что я тут нашел… — среди крепких сабельных мозолей перекатывались три небольших алмаза. — С какого карьера глину для стройки добывали, знаешь? Шляхтич отчаянно помотал головой.

— И я не знаю, — тяжело вздохнул Данила и, поднявшись с колен, принялся отряхивать мундир. — Ну да не беда, выясним… рассказывай, с чем пришел? — резко, без перехода приказал он.

— Тут такое дело, проше пана, — смущенно затоптался поляк. — Смена с дальней заставы не вернулась и… ворон беспокойно себя ведет. Не замечалось за ним такого ранее.

— Ворон, говоришь? — пытливым взором окинув товарища, Данила на мгновенье задумался. — А ну пошли на плац!

Подхватив развлекавшего Марысю Лисицу, они покинули штаб, находящийся на центральной улице крепости.

Если бы ворон, прозванный казаками Черным, умел говорить, то с высоты своего полета он описал бы ее следующим образом. Небольшое плато возвышалось посреди зеленой долины между рек Оранжевая и Вааль. Крутые склоны, сами по себе служившие неплохим укреплением, по всему периметру были усилены невысокой стеной, выложенной из известняка. Четыре караульные башенки смотрели на все стороны света; жерла пушек грозно наблюдали за окрестностями. Само поселение состояло из четырех казарм, где размещался двухтысячный казачий корпус, штаба, войсковой канцелярии, небольшой церквушки и нескольких домов для офицерского состава и женской обслуги.

Для небольших вооруженных отрядов буров из Капской колонии, пару раз добиравшихся до этих земель, крепость была явно не по зубам. Как и для местных племен бушманов и воинственных зулусов. В нескольких стычках казаки доходчиво объяснили всем любопытным, что незваные гости здесь не привечаются. Пропускали лишь купцов, снабжавших их провиантом, который нельзя было добыть охотой и рыбалкой.

— Кто дозорный на башне? — ледяным тоном спросил Данила. Интерес был далеко не праздным: на юго-западе, где и находилась сторожевая застава, к бескрайне-синему небу поднимался черный дымный столб.

Выругавшись сквозь зубы на недотепу-дозорного и собственную бестолковость, Лисица бросился наверх по крутым ступенькам. Спустя минуту, на плац кубарем выкатился молодой казак, подгоняемый безжалостными пинками. Протирая заспанные глаза, он ошарашено оглядывался по сторонам, не понимая, что происходит.

— Повесить! — коротко приказал Данила. Вина была ясна и без слов. Круто развернувшись на каблуках и не обращая внимания на жалостные вопли караульного, он направился обратно в штаб.

— Гонта как? — на ходу спросил он у шляхтича.

— До сих пор в горячке, — грузный пан Ляшко, с трудом поспевая следом, ответил запыхавшимся голосом. Атаман слег от малярии, болотной лихоманки, как звали ее казаки.

— Отправь дозор в разведку.

— Уже сделано.