Самозванка. Кромешник

Кодексы Миридика в долине не жаловали. Пёс знает, отчего.

Холерные колдуны учиняли разливанные моря пустопорожних славословий, подпекаемыми воробушками заходились в угоду ревнивому тирану, пестуя монаршую спесь да самомнение щадя. Данное сочинение пожелавшего остаться неопознанным автора ещё выгодно выделялось на общем фоне некоторой замашкой на здравомыслие и рациональность, и излагало спорную историю последних полутора столетий почти без искажений.

Миридик, южное царство колдунов, себя прозвавших Ллакхар в честь древней столицы и народа-прародителя, до недавнего времени представлялось надменной, кичившейся прогрессивностью республикой, управляемой Большим Сартаном.

Сэтвенты — могущественнейшие, а заодно и богатейшие, представители — вершили судьбы пространного, исподволь непрестанно расширявшегося, ровно плесень в погребе у нерадивых хозяев, государства из престольных Семи Ветров. Помыкали провинциями через эмиссаров, спорами разбросав колонии на запад и восток. И причиняли ощутимую головную боль хозяйке Каменной Розы, тактично притесняя человеческих правителей, но на господство сверх того не претендуя.

Всё меняется. Вот и в Семи Ветрах умонастроение знати изменилось.

Сэтвент Сартана, мессир Вильфар Аррамунет, собрав тишком ватажку неравнодушных и сочувствующих, приволок откуда-то с восточных развалин пыльные скрижали, накормил мухоморами Хранителей Знания, на-гора под тем делом сочинивших с дюжину пророчеств, откопал в дремучей западной провинции древний род, ведущий историю от самого Эрвара Лилии, и радостно приволок наследничка в столицу. Тогда он ещё по простоте душевной не подозревал, что за гадину пригрел.

Молодой Наследник оказался к наставнику на удивление благодарным. Ни ядами не попотчевал, ни на кол не высадил. По сию пору подле себя держит.

Норт Адальхейн Эрвар, голубоглазая прелесть о золотых кудрях, произвёл на колдунов-ллакхаров неизгладимое впечатление. Чуть не светлокняжеского отпрыска, дивный плод ветви легендарного короля, знамение грядущего возрождения державы. И ведь далось оно Сэтвентам! Пёс знает, чего любомудров не устраивало. И жилось им сыто да привольно, и в целом народ не бедствовал. А поди ж ты.

Белокурый Адальхейн, проявляя невиданные способности в обучении, слыл записным умником, вдохновенным оратором, а заодно и храбрецом. Наследник, Принц, Алмазная Лилия Ллакхара! Сартан ликовал, подданные млели в ожидании чудес. И чудо случилось.

Ближе к совершеннолетию Щенок, хунту «дядюшки» Аррамунета изящно пестуя и потайные интриги заплетая, устроил что-то вроде переворота, заручившись поддержкой народа. Скорее всего, Вильфар торил дорожку для себя любимого, живописуя в фантазиях не то счастливое регентство при вялом дурачке-монархе, не то марионеточное правительство, управляемое теневыми советниками. И, разумеется, обознался.

Лилия на деле оказалась именно что алмазной, не по зубам ни столичным интриганам, ни иноземным конкурентам.

Добравшись до заветного венца, Адальхейн тотчас провозгласил реставрацию прежних обычаев и узаконил свою власть. Хитроумно и вполне успешно, благодаря фантастической, самозабвенной наглости, все мыслимые пределы переросшей, задавил вялые поползновения свободомыслия. Приструнил Сартан бестрепетной рукой, отчасти вырезав, отчасти запугав или перекупив отобранным у вырезанных.

И пошло-поехало.

Самопровозглашённого правителя счастливо благословили вразумлённые плетьми-угрозами Хранители Знаний, приняли со слезами радости в помутившихся от ужаса глазах Сэтвенты, голову купно с имуществом сохранившие и на том благодарные; признал народ, давненько по жестокой длани да хозяйской дубине истосковавшийся. Миридик ощерился в предвкушении войны, зазнался и окончательно обнаглел.

Эрвар, приложив немало усилий, сколотил державу себе под стать.

В государстве, где все от мала до велика обладали какими-никакими колдовскими способностями, вроде стольцев, мановением век метаемых, или кулаков самовоспламенявшихся, а любая, даже случайная трактирная потасовка грозила перерасти в катастрофу мирового масштаба, а то и светопреставление, появление такой фигуры, как Норт, стало судьбоносным.

Ллакхары завязали с междоусобной грызнёй и обратили алчные взоры на пышный соседский околоток, воспылав под чутким руководством молодого Адальхейна имперскими настроениями. Щенок вознамерился завладеть окрестностями — ближними и дальними — непосредственно, без всяких околичностей, вроде эмиссаров и податей.

Фладэрик, задумчиво созерцая незатейливые гравюрки в кодексе, прикидывал, чем же прельстил Её Величество южный колдун, чего посулил завлекательного, что дивноокой госпоже последние мозги снесло.

Алмазная Лилия и Каменная Роза — подумать только, и откуда у судьбы страсть к цветоводству?

— Ллакхар, — пробормотал отвлечённо, почти забывшись, Адалин. И тотчас встряхнулся, отругав себя за оплошность. Сказывалась поганая усталость.

— Курвино племя, — подтвердил сипло Милэдон. — Садись, Упырь. Поди, с рассвета в седле.

— Ляд бы с тем, — пожал плечами Фладэрик, отложив несчастный кодекс. — Не впервой. Итак?