Самозванка в Академии стихий

Памятуя о том, что внутри может быть что угодно, я замедлила шаг и осторожно вступила в узкий зал с высоким сводчатым потолком. Где-то капала вода, ритмичное эхо разносилось вокруг. Шаг, другой по светлым ромбам отполированных плиток. Сдвоенный светляк мазнул шёлковым пламенем руку и слетел вперёд, распался на два шара, что заскользили вдоль стен. Вроде никаких добродушных хищников не притаилось, один прохладный, блестящий от сырости камень. Быстрым шагом, едва не срываясь на бег, сапоги простучали по плиткам. Пока одна не просела вниз.

Я не успела ни вскинуть руки, ни присесть, ничего — из стен вырвался рой ледяных игл. С тихим свистом они понеслись в меня и вонзились бы в ноги, если бы не щит.

Сфера на запястье тоненько тренькнула, вспыхнула голубым светом и рассыпалась в пыль. Иглы со стуком посыпались на пол, бессильные, как лишённые зубов змеи. Те, что были впереди — пролетели мимо друг друга и разбились о стены, усеяли пол ледяным крошевом. Я мстительно наступила на них и с наслаждением похрустела льдом. Не думала, что у наших преподавателей настолько скудная фантазия. Две комнаты с одним и тем же механизмом ловушки — явно кто-то схалтурил.

Выход чернел в боковой стене на самом конце зала. Я снова перешла на бег, ощущение близкой цели раззадоривало. Чую, что центр совсем близко!

Опасность!

Тело оказалось быстрее разума. Я наступила на плиту-ловушку и отдёрнула ногу, как замочившая лапу кошка, но поздно — та скрипнула и подалась вниз.

Щит исчез, но у меня ещё оставался резерв. Успела раскинуть руки и выплеснуть силу, рой ледяных спиц влетел в пелену огня.

Угроза обернулась блестящими лужами на полу.

Не могу распознать их, пока не наступишь. Так что слушай внимательно и будь готова. Могу сгустить воздух на пути, чтобы немного замедлить.

— Отлично, — выдохнула я сквозь зубы.

Ловушки сработали ещё дважды. И всякий раз снаряды увеличивались в размерах — сперва до жезлов, а потом и до копий. Последние я не смогла растопить целиком, но благодаря Паку оплывшая льдина просто треснула меня по бедру. Синяк точно останется, подумала я и выбралась из ледяного зала, припадая на одну ногу. Травма пустяковая, а всё равно чувство, что ты последний выживший на поле брани.

Здесь поджидала ещё одна развилка. На этот раз варианты решили сократить до двух, видимо, чтобы особенно не злить после трудного испытания. Пак подозрительно затих. Я уж было решила, что он куда-то запропастился или решил, что его помощь тут не нужна, но тут сильф неохотно отозвался в голове.

Не понимаю. Что-то, чего я не могу осознать, странные штуковины. Напридумывали своей человечьей магии, чёрт ногу сломит. Выбирай любую, обе чушь какая-то.

От такого описания стало не по себе.

* * *

Коридор закручивался спиралью лестницы, плоские ступени друг за другом бежали наверх.

На первой вышла заминка. Послание, оставленное неизвестным резчиком, гласило:

Бесконечно во тьме блуждаем,

Мы стремимся достигнуть света.

А когда его достигаем,

Понимаем, к чему примета.

О-о-о, понятно. Узнаю неповторимый стиль лорда Фестона. Даже здесь он умудрился сесть на любимого конька и ввернуть свои сомнительные вирши. Форма всегда значила для него гораздо больше содержания, что не мешало заставлять адептов проникаться «глубоким смыслом» его творений. Вот и сейчас — я поломала голову над стишком, но так и не додумалась, что именно он подразумевал. Особо много вопросов вызывала строка про примету, но в конце-концов я и на неё рукой махнула, перебрав с десяток известных. Лорд Фестон вполне мог ввернуть слово лишь для того, чтобы в размер легло. Его «сирена волоокого гоненья» тому живой пример.

Если первые ступени ещё было видно, то последующие тонули в густом полумраке, таинственном и будто живом. Чем больше я вглядывалась во тьму, тем больше казалось, что там кто-то затаился, хотя Пак клялся и божился, что никого живого впереди нет.

Это заставило меня задуматься: а что неживое там может быть?

Жуткая жуть.

В детстве я не боялась ни раскатистых летних гроз, когда небо рвалось и трещало по швам, ни злобных деревенских псин и городских крыс, ни взрослых с их громкими воплями и красными от злости шеями. Но вот ночная тьма иногда заставляла с головой забираться под рваное одеяло и дрожать там, таращась наружу до белых вспышек перед глазами.

Я зажгла огонёк, подвела его повыше к потолку, чтобы хватало на несколько шагов вперёд. При свете лестница выглядела не хуже той, что у нас в главной башне — даже ступени не выщербились.

Виток за витком я поднималась наверх, внимательно оглядывая камни перед собой, чтобы не пропустить очередную ловушку. Визор плыл впереди, то поднимаясь выше, то соскальзывая чуть ли не под ноги. Подъём давался тяжело — подземелье и без того было длинным, а лестница всё никак не кончалась. Воображение сдалось, когда я попыталась представить себе, насколько же глубоко опустилась под землю, что из-под неё приходится так долго выбираться.