Самозванка в академии

Но до боли знакомые поступь и жесты не давали покоя. Она обняла плечи руками и повернулась на свет так, что Алекс мог легко разглядеть ее маленький курносый носик и пухлые губы, сейчас растянутые в улыбке. Она блаженно прикрыла глаза, но даже не имея возможности их разглядеть сейчас, он знал — они карие. Еще несколько часов назад он тонул в их медовой ласке, когда Донован уговаривал его наложить травяные компрессы.

“Но как такое возможно!?”

Не зная о его присутствии, девушка шла прямо к нему навстречу. Не сердце ее вело, и не судьба. У корней большого дуба Абби оставила свою одежду, когда рискованно решилась искупаться в проточной воде и смыть с себя трехдневную усталость. Она склонилась к вороху одежды на земле, как вдруг ее резко потянули вверх и прижали к шершавому дубу.

— Ты… — почти зашипел Кингсли в ее губы. Он склонился над ней, не давая даже пошевелиться, не то, что сбежать.

Абби широко распахнула глаза от испуга, боясь расправы от обманутого герцога. По своему опыту она успела изучить, какую большую плату требуют мужчины за свою попранную гордыню. Но крепкие ладони Кингсли не спешили смыкаться на ее тонкой шее, обжигая ее талию своим прикосновением.

— Ты…, - повторил он и вдруг навалился на нее всем своим весом.

От резких движений земля заходила ходуном под ногами и как бы Алекс не крепился, побороть недуг он был не в силах. Его снова повело, и если бы не Абби, которая подхватила его и пыталась смягчить падение, у него были все шансы разбить себе голову о корневища или валуны, разбросанные по берегу самой природой.

Белая пелена застлала не только все перед глазами, но и окутала сознание. Выныривая из полусна-полуяви, он по-прежнему видел ее лицо, обрамленное медными влажными кудрями, склонившееся над ним. Сердце забилось чаще, когда он увидел заблестевшую сталь маленького кинжала, черная рукоять которого покоилась в ее ладони. Резкий свист, треск ткани, спасительная прохлада на горячий лоб и ласковая тишина снова забрала его в свои владения.

Аббигейль разглядывала неестественно бледное лицо герцога на своих коленях и не знала, что ей предпринять.

— Вот же дурень упрямый! — в сердцах шепнула девушка. — Просила ведь звать, если что-то понадобится…

Мысль о том, что могло случиться что-то непоправимое и он мог утонуть в реке, потеряв сознание, страшила ее больше, чем собственная поимка с поличным. Здесь ей только на руку его отравление, проснутся и начнут травить байки об увиденном. Да такие, что девушка в озере покажется наивной сказкой!

Аббигейль переложила голову герцога на землю и стала тщательно одеваться. Одной, без помощи, ей точно его не дотащить до стоянки, значит придется позвать кого-то на помощь. Превратившись опять в худосочного паренька и внимательно оглядев свое водное отражение, Абби поднялась по покатому склону будить Оливера, следующего на очереди дежурить.

На берегу остался лишь Кингсли да случайный свидетель их сцены. Последний сидел на широком суку, в аккурат над бессознательным герцогом и облизывал мордочку, что еще хранила вкус недавней охоты. Черный кот ловко спрыгнул с дерева, спружинив лапами о мягкую землю, подошел к юноше и обнюхал его лицо.

“Жить будет”, - мысленно заключил кот и засеменил прочь, раздумывая как и когда он успел согрешить, что ему на долю выпали такие приключения…

Глава 22

Утро в лагере началось с первыми лучами восходящего солнца. Несмотря на то, что осень еще не вступила в свои права полноценно и солнце порой палило как летом, все проснулись рано из-за предрассветной прохлады и сырости.

— Отдашь Богу душу, пусть Он тебя в академию и переносит, — пригрозил Мэтью Дэймону, в ответ на его громкую тираду из чихов и шмыганья носом.

— Добрый ты, — прогнусавил Смолл, которого продуло за ночь.

— Это у меня от маменьки, — потешался Коулман, но все же подал руку товарищу.

— Если графиня Уариша добрая, то я ангел сошедший с небес, — хмыкнул Оливер, вероятно будучи знакомым с той самой маменькой. Все трое расхохотались, вселяя и в остальных надежду на лучший день и робкие улыбки.

Алекс приподнялся на локтях на своей лежанке. Тело ломило так, словно его волоком тащили по земле. Голова выражала протест против сложившихся обстоятельств, иными словами дико болела. С показным недовольством он скинул со лба компресс, хотя даже не мог припомнить, чтобы накануне поддавался уговорам Донована. С идеально ровного отреза ткани на его колени посыпались какие-то травы.

— Вот же знахарь доморощенный, — пробубнил он под нос так, чтобы товарищи по несчастью слышали его протест, но при этом его не услышал сам Гейл. Неблагодарность и бесславность для герцога были практически синонимами.

Он аккуратно поддел кусок сукна, не понимая откуда он вообще взялся. В голове проносились яркими кляксами размытые картины.

“Какая глупость! Если бы он ходил к реке, то помнил бы дорогу туда и обратно. Лунатизмом по сей день не страдал”.

— Как вы? — раздался знакомый участливый голос, а его обладатель присел рядом с Кингсли.