Самозванка в академии

— Старина, тебя что в дороге укачало? Раньше по девичьим спальням шлялся, а теперь… — с издевкой произнес Коулман, показавшись из своих покоев в самый ненужный момент. Он оперся о дверной косяк и многозначительно приподнял бровь, не переставая улыбаться.

— Да иди ты, — беззлобно огрызнулся Алекс. — Не тебя меня в этом попрекать, уж точно.

Мэтью развел руками, признавая свое поражение. С колодой карт и бутылкой вина он мог бы влезть и в комнату товарища, порой даже с большей радостью чем к девице.

Войдя в комнату, Кингсли обнаружил Аббигейль, сидящую на краешке кровати, подперев голову руками. Девушка даже не стала разбирать свои вещи. В чудесном преображении к ужину они ей явно не помогут. А осмелиться на дерзость и явиться на прием к герцогине в академической форме она не решалась.

Также как и не решалась ни к чему прикасаться в спальне. Ей постыдно казалось, что стоит ей лишь дотронуться до чего-либо, как на этом предмете тут же проявится плебейский отпечаток. А вот Алексу в отличие от нее такая робость была неведома, иначе бы он не захлопнул дверь за собой ногой.

— У меня есть кое что для тебя. Подумал, что пригодится, — с этими словами он положил рядом с Абби аккуратно сложенный сверток, из которого выглядывала накрахмаленная белая рубашка, брюки и камзол без рукавов из ткани с набивным рисунком.

— И какого бедолагу ты раздел? — спросила девушка, разворачивая сверток и распрямляя одежду на кровати.

— Себя, — притворно вздохнул Алекс. — Я носил его в пятнадцать, или не носил, что более вероятно, судя по тому как хорошо он сохранился. — Добавил он, отвечая на ее невысказанный вопрос, слишком уж маленькими казались вещи для нынешнего герцога.

Абби приложила расшитый жилет к груди и с прискорбием для себя отметила, что он все равно немного велик.

— Я могу отнести его портнихе, а лучше просто подыскать что-то еще, — на ходу принялся искать пути решения Алекс.

— Не стоит. Я сама ушью его и брюки, нитки у меня, к счастью, есть, — поспешила успокоить она парня.

Алекс на несколько секунд замешкался, не зная даже, что удивило его больше: то, что Абби сама может справиться с шитьем, или то, что у нее при себе имеются швейные принадлежности.

Аббигейль наметанным глазом принялась отмерять длину брючин, подшивать вещи под себя за эти полгода она научилась славно. Другого выхода у нее попросту не было, иначе пришлось бы щеголять в драных отрепьях или нагишом на потеху людской толпе. Камзол она отложила пока в сторону, он требовал более кропотливой работы. Сделать все надо было очень аккуратно, чтобы не нарушить узор из шелковой вышивки и металлического кружева, чтобы ни один галун из серебрянной нити не выбился из своего порядка. Чувствуя себя лишним, Алекс вышел из комнаты, чтобы не мешать девушке колдовать над нарядом. Высший свет безжалостен, а уж его мать особенно. Она, как никто другой, встречает людей по одежке, а провожает по родословной. Но лишиться компании Аббигейль на все каникулы только лишь в угоду матушки он не был готов. В конце концов, они вместе одолели линдворма, а это пострашнее будет разгневанной герцогини.

Столовая, где проходил ужин, поражала своим убранством, витиеватостью и изящной образностью. Паркет из дуба, красного дерева и светлого клена складывался в причудливый геометрический узор. Все двери и окна были украшены орнаментом, а мраморный камин лепниной львиных голов и лап. Лепниной были украшены и стены мягких пастельных тонов.

Ужин в стенах герцогского замка, по мнению его обитателей, проходил тихо и спокойно, практически в семейной атмосфере. Но понятия тишины и спокойствия у герцогини Розмари были, видимо, свои. Необъятный для взора стол на двадцать персон, всевозможные яства и снующие туда сюда слуги, бесконечные вежливые расшаркивания и ослепительные наряды дам и юношей. Если бы в какой-то момент двери столовой открылись и вошел Его Высочество, Аббигейль бы даже не моргнула. Но, к счастью, у сильных мира сего были в этот вечер свои заботы.

Во главе стола, как истинная хозяйка замка, восседала Ее Светлость, герцогиня Розмари Кингсли. Аббигейль рассматривала женщину, вся фигура которой источала власть и силу, и не находила ни единой черты объединяющей ее с собственными детьми. Длинные белые косы были спрятаны в сеточку, расшитую жемчужной нитью. Острый нос, тонкие брови, бледные губы делали ее лицо хищным, но и дарили ей своеобразную красоту. Она обводила взглядом собравшихся, представляя друг другу незнакомых, интересуясь новостями и последними веяниями среди молодежи.

Сам герцог отсутствовал по неизвестными причинам. Но так как все собравшиеся даже не подали виду по этому поводу, Аббигейль чувствовала себя не в праве любопытствовать. Хотя ей бесспорно было интересно взглянуть на отца Алекса и Одетт, чью внешность они наверняка с лихвой унаследовали.