Самозванка

– Предположительно в восемнадцатый.

– А почему вы не обратились ко мне еще год назад?

– Мы проверяли вас, – нехотя признался директор СВР. – Вы даже на роль испытателя не подходили… до покушения в метро.

– Значит, это был не теракт? – быстро спросила Юлька.

Гость отрицательно покачал головой.

– На каком-то этапе произошла утечка информации.

– И кто наш противник в этих реалиях? – Взяв стакан апельсинового сока с прикроватной тумбочки, Денис сделал жадный глоток. Горло внезапно пересохло – вкус показался мерзким.

– Все, – коротко ответил Шешковский. – Миром правят корпорации. Государства выживают. Голод, разруха, войны.

– Весело живете.

– Вашими стараниями.

Денис виновато хмыкнул – упрек был более чем справедлив.

– А если я откажусь?

Уточнять, в чем заключается предложение, он не стал – все было ясно и без слов.

– Ваше право. – Гость с показным безразличием пожал плечами. – Некоторая часть от вашей империи сохранилась – теперь вы вполне обеспеченный человек. Бумаги на наследование вам оформят без проволочек. Будете жить в свое удовольствие. Есть настоящее мясо каждый день и… даже рыбу сможете себе позволить раз в неделю… – Едко усмехнувшись, он добавил: – Вот только речную, тем более ручейную, я вам не обещаю – их не осталось. Не приживаются они в наших водоемах.

Облизнув языком губы – неприятный привкус от сока сделался еще острей – Денис зябко повел плечами. Перспектива питаться обещанной рыбой его не прельстила – еще свеж был в памяти вкус нежнейшего волжского осетра, отличавшегося даже от своего собрата XXI века. Собрата второй свежести. Чего же ждать от нынешних?

Ну что ж, сам натворил – сам исправляй. Ладно, ему не привыкать. Сделаем еще одну попытку.

– Хорошо, – охрипшим голосом промолвил он. – Лишь бы хуже не сделать.

– Хуже некуда, – отстраненно поведал гость.

– А как я найду источник, к которому уходила информация?

– Думаю, что это не составит для вас особого труда.

Гость смотрел внимательно и серьезно. Ждал.

– А нельзя… историю там подучить, технологии какие-нибудь? – Денису вспомнились все его мытарства с внедрениями.

– С тех пор как вы пришли в сознание, ваш канал сужается буквально ежеминутно, – поморщился Шешковский. – Дорога каждая секунда!

Наступило молчание.

– Я с тобой!

Тон, которым это было сказано, не сулил ничего хорошего – ни новоявленному скитальцу по временам, ни тем паче совратителю от имперской разведки. Спорить в такой ситуации было бесполезно – Денис это знал еще по позапрошлому веку.

– Искренне признаюсь – я сам хотел вам это предложить, Юлия Васильевна, – мягко улыбнулся Шешковский.

– А как мы с тобой встретимся? – Денис почесал в затылке.

– Захочешь – найдешь! – отрезала Юлька.

– А если ты вселишься в тело каннибалки племени Мумбо-Юмбо? – Попытка возразить все же последовала. Очень слабая и очень неуверенная.

Юлька плотоядно облизнулась:

– Значит, исполнится мое самое сокровенное желание!

Она не шутила – многострадальное ухо подтвердило это тотчас, отозвавшись привычной болью от привычного укуса.

* * *

– Держи! – Тяжелый нож с костяной рукоятью воткнулся в землю, зацепив острием краешек мокасин. – Умри как воин, презренный трус!

Глумливая ухмылка озарила суровое лицо вождя оджубеев. В глубине души он торжествовал: этот сын гиены и лисы посмел отказаться от его дочери? От красавицы, чей лик сравним с молодой луной, а гибкий стан подобен тонкой осине. Что возомнил о себе нечестивый сын пришлой миниконжу[45] и беглого капитана французской армии?

– Великий Отец справедлив в своем милосердии! – Cкрипучий голос всколыхнул вершины вековых сосен. – И дает тебе последний шанс. Совет старейшин приговорил тебя к изгнанию, но ты должен кровью искупить свою вину. Позор пал на славный род. Твоя трусость стоила жизни трем храбрым воинам, и их скальпы украшают ныне пояса шакалоподобных пауни[46]. Сражайся или умри позорной смертью… – Переведя дыхание, вождь оглядел круг воинов-оджубеев.

– Кровь бледнолицего убила в тебе дух Предков. – Шамкающий лай морщинистого шамана резко контрастировал с напряженным молчанием. – Ты всегда был чужим среди нас, Сладкий Язык. Твоя кожа бледна, а душа темна, как осенняя ночь… Это твоя последняя битва – в племени нет места для тебя. Твой конь заждался тебя – победи в схватке, и ты свободен.

На лицах индейцев мелькнули улыбки – соперник презренного труса не имел себе равных в поединках.

– Умри как воин, Сладкий Язык! – Вождь ударил в бубен.

Не было в глазах воинов сочувствия и жалости. Не было и состраданья. Лишь девичьи груди вздохнули с огорчением, да томные сердца наполнились неизбывной тоской. Не слышать им больше песен и сказаний, не смотреть в прекрасные серые глаза с пушистыми черными ресницами. И никогда более нежная рука бледнокожего индейца не скользнет мягкой норкой по изгибам стройных тел. И не шепнет на ушко ласковые слова.

Никогда.

Сладкий Язык дрогнувшей рукой подобрал нож и сделал неуверенный шаг вперед.

В круг.

Гроза Медведей не стал ждать – одним громадным прыжком он покрыл расстояние, разделявшее поединщиков, и мосластый кулак со свистом опустился на макушку жертвы.