Самозванцы

«Там Чез и Натали, – напомнила себе Эмма. – С Финном всё будет в порядке. И я тоже выйду, вот только ещё минуточку…» Она продолжала заменять буквы и надписывать их над строчками маминого письма. Одно предложение превратилось в целый абзац, который Эмма должна была расшифровать. Когда она наконец отложила карандаш, получилось вот что: «Но не показывайтесь в доме, разве что в случае крайней необходимости. Это место полно махинаций, интриг и предателей. Там есть только один человек, которому я полностью доверяю. Но, повторюсь, я не могу назвать вам его имя – это слишком большой риск, если письмо попадёт не в те руки».

Вот досада! И, похоже, мама думала, что дети успеют подрасти, прежде чем расшифруют письмо. Эмма лишь смутно догадывалась, что такое «махинации». «Наверное, что-то плохое», – подумала она.

После этого каморка стала казаться слишком тихой. Эмма прислушалась, надеясь, что снаружи до неё донесётся весёлая болтовня, может быть, даже смех. Ведь Финн и Чез встретились с Натали.

Но всё было тихо.

«Ладно, – подумала Эмма. – Пойду к остальным. Может быть, Чез и Натали знают, что такое махинации». Она встала и сунула письмо и карандаш в карман джинсов. Однако едва она успела взяться за панель, чтобы отодвинуть её, как услышала над головой шаги. А потом голоса.

– Что ты хочешь мне сказать? – Это голос Натали.

Что она делает на лестнице? И почему казалось, что шаги направляются вниз, а не наверх? Разве Натали уже не в подвале, с Финном и Чезом?

Эмма услышала чьё-то «ш-ш» и тихое «Подожди».

Шаги достигли нижней ступеньки, повернули в угол, к кладовке, где пряталась Эмма, и остановились. Кто-то кашлянул.

– Ты должна отправиться домой. Здесь небезопасно. Ты ничего не знаешь и поэтому рискуешь попасть в беду.

Именно этот голос минуту назад произнёс «ш-ш» и «подожди». И он принадлежал уборщице (той женщине в кепке, которая спрятала Финна во время суда). У Эммы затрепетало сердце. Значит, Натали разыскала её – и, похоже, та хотела помочь.

«Но почему для этого нужно отправить Натали домой?»

– Тогда расскажи мне, что я должна знать ради собственной безопасности, – потребовала Натали.

Эмме захотелось поаплодировать ей – это был идеальный ответ.

– Нет, – сказала женщина. – Сейчас некогда. И я не хочу, чтобы твоя кровь была на моих руках.

«Кровь?» – удивилась Эмма.

Несомненно, женщина преувеличивала. Наверняка она всего лишь пыталась напугать Натали, отослать её отсюда.

Эмма прислушалась ещё внимательнее. Кажется, дверь открылась… Эмма инстинктивно попятилась от деревянной панели, отделяющей тайник от кладовки, и выключила фонарик.

В следующую секунду панель отодвинулась, и в тайник хлынул свет. Эмма вжалась в угол, но было слишком поздно – женщина удивлённо смотрела на неё. Если бы не голос, Эмма бы её не узнала: теперь эта старушка выглядела совсем иначе. На ней были ярко-оранжевое платье, густой макияж и многослойное бриллиантовое ожерелье. Странный рыжий парик исчез; седые, стального оттенка волосы были аккуратно уложены.

И, кажется, она так же удивилась, увидев Эмму, как Эмма при виде неё.

«Она помнит меня? Она знает, кто я такая?» Эмма в растерянности застыла на месте, не в силах сказать ни слова.

– Это твоя подружка? – спросила женщина, глядя через плечо на Натали.

– А что ты сделаешь, если я скажу «да»? Или «нет»? – уточнила та.

Наверное, Эмма должна была ответить сама. Но что она могла сказать?

Женщина фыркнула:

– А вот что. Я сейчас отправлю вас обеих туда, откуда вы взялись. – И она схватила Натали за руку.

– Но… – запротестовала та.

Эмма поняла, что Натали борется сама с собой. «Только не говори, что мы ищем наших мам! Только не сейчас! Мы ещё не знаем наверняка, можно ли доверять этой женщине!» Эмма взглянула на руки женщины. А вдруг она собиралась показать им нарисованное сердечко в знак того, что достойна доверия? А что, если эта женщина на их стороне, но не носит рисунок с собой? Наверное, Эмме следовало сделать первый шаг. У неё, конечно, тоже нет с собой сердечка, потому что Чез так и не достал красный фломастер и листок бумаги.

Женщина потянула Натали за руку в кладовку. Эмма шагнула навстречу, и что-то, лежащее в кармане джинсов, кольнуло её в ногу. Может быть, карандаш или сложенное, наполовину переведённое мамино письмо.

«По крайней мере, у меня есть бумага и карандаш, – подумала Эмма. – Я могу нарисовать сердечко и сказать, что оно должно быть красным».

– Скорей, мне некогда, – произнесла женщина, продолжая тащить Натали за собой. – Клянусь, так будет лучше. Для всех. – Она вошла в кладовку – и застыла с полуоткрытым ртом, глядя поверх головы Эммы.

Эмма повернулась и проследила за её взглядом. Он упирался в голую стену. Эмма подумала, что готова рискнуть.

– Вы ожидали увидеть здесь рычаг? – спросила она.

– Я… – начала женщина. – Я не могу… – Она подтолкнула Натали, и та врезалась в Эмму. – Просто не высовывайтесь, – сказала женщина. Теперь её голос звучал почти умоляюще: – Если не хотите попасть в беду. Я выясню… выясню, что делать дальше. – Она взялась за деревянную панель, как будто собиралась закрыть Эмму и Натали в тайнике.