Читаем Самсон. О жизни, о себе, о воле. полностью

Когда в первый раз в свои четырнадцать лет он попал за решетку, то был просто Костиком-фокусником. Но уже тогда воры подметили в нем характер. В обиде на необъективное следствие Фокусник отказывался работать и очень скоро попал в отрицалово. На свободу он вышел другим. Это был не тот подросток-шалопай, слонявшийся без дела по паркам и вокзалам, а человек, слову которого внимали даже урки со стажем. В свои двадцать лет он уже сделался признанным авторитетом. Принципиальный и правильный, он во всем любил порядок. Именно тогда ему за его крутой нрав и некоторую схожесть дали погоняло Ермак. Мужики с восхищением вспоминали, как вел себя смотрящий Ермак, когда попадал на зону. Ему до всего было дело. Повара его, к примеру, боялись как огня. Никто не смел ослушаться Ермака. Как-то в зоне ему не понравилась баня, и он добился, чтобы выстроили новую.

Социальная среда потеряла в лице этого человека личность – он мог бы с успехом возглавить завод или даже министерство. Но судьба распорядилась иначе… Зато преступный мир приобрел в его лице заступника.

Ермак, как настоящий вор, одинаково отстаивал интересы не только воровской элиты, но и последнего обиженного.

– Все мы мотаем срок, – справедливо рассуждал он. – Всем здесь не сахар – что ворам, что мужикам, что петухам.

Однажды на зоне ему пришлось наказать приблатненного арестанта, который, ошалев от скуки, стал лупить петухов, просто так, беспричинно. Тогда пахан петухов обратился к Ермаку за справедливостью. Смотрящий – это как высший третейский суд в зоне, за которым остается последнее слово. Ермак внимательно выслушал делегацию, потом велел привести к нему беспредельщика.

– Сколько ты сидишь?

– Три года.

– Три года?! – удивился Ермак. – На зоне три года – это не срок. Ты еще на толчок ходишь домашними пирожками. А те петухи, которых ты избивал, сидят по десять лет, и многие из них, в отличие от тебя, приносят пользу зоновской жизни. К примеру, тот, которому ты дал пинка, перед тем как стать обиженным, семь лет в отрицалах ходил, а такое не каждый может выдержать. Я просто удивляюсь, почему они тебя вообще не пришили, как бешеную собаку. Что же у нас на зоне будет твориться, если каждый начнет просто так от скуки душить петухов? Совсем порядка не будет. Сначала петухов будут лупить, а потом и друг на друга попрут? Меня сюда законники прислали, чтобы беспредела не было, и я жизнь свою положу, если надо будет, а всю заразу отсюда повыведу!

Перейти на страницу:

Все книги серии Записки вора в законе

Самсон. О жизни, о себе, о воле.
Самсон. О жизни, о себе, о воле.

Почти всю свою жизнь, начиная с шестнадцати лет, вор в законе Самсон провел за колючей проволокой. Сев по «малолетке» за мелкую кражу, он так и не сумел порвать с «зоной». Более того, воспитанный на воровской романтике 60-х годов, он тупо следовал криминальным законам, медленно, но верно поднимаясь по иерархической лестнице уголовного мира. Венцом его «карьеры» стало посвящение в «вора в законе».Однако по прошествии многих лет он вдруг начал понимать, что воровские идеи – отнюдь не тот идол, которому стоит поклоняться. И тогда он взялся за перо, пытаясь подробно и честно рассказать о своей никчемной жизни и объяснить сыну, почему он так нелепо распорядился своей судьбой. Он каялся, отрекался от воровских понятий и морали, надеясь последние годы своей жизни провести в кругу семьи. Но единственная в его жизни женщина, мать его ребенка, умерла, так и не дождавшись спокойной семейной жизни. Самсон рассчитывал хотя бы сына уберечь от тех страшных ошибок, которые наделал сам, но Ярослав скончался на операционном столе, получив смертельное ранение в бандитской разборке. В одиночестве, с пустой душой и разбитым сердцем умирал Самсон в тюремной камере. Последней его мыслью было: «Как же не хочется умирать вот здесь, на нарах…»Все, что от него осталось, – этот дневник…

Самсон

Биографии и Мемуары / Документальное

Похожие книги

Девочка из прошлого
Девочка из прошлого

– Папа! – слышу детский крик и оборачиваюсь.Девочка лет пяти несется ко мне.– Папочка! Наконец-то я тебя нашла, – подлетает и обнимает мои ноги.– Ты ошиблась, малышка. Я не твой папа, – присаживаюсь на корточки и поправляю съехавшую на бок шапку.– Мой-мой, я точно знаю, – порывисто обнимает меня за шею.– Как тебя зовут?– Анна Иванна. – Надо же, отчество угадала, только вот детей у меня нет, да и залетов не припоминаю. Дети – мое табу.– А маму как зовут?Вытаскивает помятую фотографию и протягивает мне.– Вот моя мама – Виктолия.Забираю снимок и смотрю на счастливые лица, запечатленные на нем. Я и Вика. Сердце срывается в бешеный галоп. Не может быть...

Адалинда Морриган , Аля Драгам , Брайан Макгиллоуэй , Сергей Гулевитский , Слава Доронина

Детективы / Биографии и Мемуары / Современные любовные романы / Классические детективы / Романы