Самвэл

— Четырех, государыня, — поспешила ответить Асмик. — Трех я, одного Шушаник.

— Ты у нас мастер на все руки, — с улыбкой похвалила царица. — Но почему так несправедливо поделили? Нас двое, и нам три голубя, вас тоже двое, а вам — всего один?

— Нам хватит и одного, государыня, — поспешно возразила Асмик. — Если мало, мы сами виноваты: плохо охотились.

— Нет, что Бог посылает, надо делить поровну. — С этими словами царица взяла одного голубя и передала служанкам, а двух оставила себе и царевне и повторила: — Нас четверо, и Бог послал каждой по голубю. Ступайте и поужинайте.

Прислужницы ушли, хотя по обычаю должны были оставаться возле царицы, пока она не окончит трапезу.

Ормиздухт, которая с особым удовлетворением слушала эти милостивые слова царицы, улыбаясь вставила свое слово:

— Раз еду делим поровну, надо и работу делить так же. Давай ходить на охоту по очереди: один день мы с тобой, другой — Асмик и Шушаник. Разве не лучше по очереди, матушка?

— Лучше. А охотиться ты сумеешь?

— Еще как! Завтра наша очередь, вот увидишь, какая я меткая! В Тизбоне брат иногда брал меня с собой на охоту, и я ни разу еще не возвращалась с пустыми руками. Один раз даже попала в бегущего зайца! Когда мы вернулись во дворец, брат похвалил меня и подарил красивое кольцо.

— От меня тоже получишь красивый подарок, если и завтра не промахнешься.

Царевна обрадовалась как дитя.

На столе стояли серебряный кувшин с вином и два золотых кубка. В крепости иссякли все припасы, но вина оставалось много. Отборные вина из разных концов Армении хранились в огромных, врытых в землю, глиняных кувшинах-карасах. Многие имели выдержку в несколько десятков лет.

Царица наполнила кубки ароматным вином и поставила один перед собой, другой перед персидской царевной. Прекрасная персиянка глоток за глотком отпивала из кубка и щебетала, не умолкая. Рассказывала о Тизбоне, о царском дворе, о разных случаях из своей жизни. И чем дольше это длилось, тем ярче нектар армянской земли разжигал пламя радости в ее юной крови и алое зарево румянца на ее бледных щеках. Она так воодушевилась, что даже запела старинную персидскую песню:

Высоко на выступе древней скалы Ужасная крепость стояла.

Испуганно мимо летели орлы И прочь убегали шакалы.

Лишь ветер бесстрашно над ней пролетал И бился о горные склоны,

И слышал, как в крепости кто-то рыдал,

И слышал моленья и стоны.

Не мудрый строитель те стены воздвиг,

Они не из камня иль дуба,

Отпрянет в испуге взглянувший на миг На облик их дикий и грубый.

Из трупов кровавых, из груды костей Воздвигнуты мрачные стены, Обрызганы кровью погибших людей, Стоят они здесь неизменно.

Здесь к черепу череп уложены в ряд,

И грозные высятся своды,

И башни и вышки безмолвно стоят Под взором бесстрашной природы.

Их было семь братьев, семь богатырей, Строителей крепости странной.

И воинов не было в мире храбрей, Взрастила их мощь Аримана.

Была у воителей-братьев сестра, Блистала красой своенравной,

Дивились очам ее дивным ветра,

И не было в мире ей равной.

— Заря, не свети, — говорила она, — Светлее тебя мои очи. —

Луне говорила: — Спи мирно, луна, Красой озаряю я ночи,

И храбрые витязи дальних племен И грозные горные девы К чудесной красавице шли на поклон И все были жертвою девы.

А дивная дева им вторила вновь:

— Пусть с братьями бьется воитель, — За славу победы дарую любовь — Получит меня победитель.

Вздымалось копье, и сверкали мечи,

И падал удар за ударом,

Стучали сердца, как огонь горячи, Объяты воинственным жаром

Гремели бои, и гудел небосвод,

И панцири наземь слетали,

А боги глядели с небесных высот,

Из горней невидимой дали.

Красавица-дева, нема и бледна,

Следила за битвой кровавой,

И радостно братьев встречала она, Гордясь их победною славой.

И так несчастливцы один за другим На поле борьбы погибали,

Их трупы сносили к стенам крепостным И страшный чертог воздвигали.

И стены все выше вздымались в зените,

И башни росли на уступах.

А сердце красавицы — словно гранит;

Никто не любим неприступной.

Промчалось немало и лет и веков

И вот на земле появились

Семь юных царевичей, семь храбрецов —

Красе их и горы дивились.

И дрогнула дева, увидевши их,

А сердце, что камень горючий:

Кого из красавцев избрать семерых?

Пусть битва решит ее участь.

Как прежде, семь братьев вступили в борьбу С царевичами молодыми.

Две равные силы решали судьбу.

Царевна следила за ними.

Шесть юных царевичей пали в бою,

Шесть пламенных солнц закатилось,

Один лишь боролся за радость свою —

Сражение длилось и длилось.

И гордости древней своей изменив,

Сбежала на землю царевна,

И, юношу телом своим заслонив,

Промолвила витязям гневно:

— Вас семеро против его одного,

Неравны вы в подвиге бранном.

Победным венцом увенчаю его,

Он стал мне навеки желанным.

И братья сложили оружье тогда И юношу поцеловали:

— Пусть будет твоею она навсегда,

Живите, не зная печали.