Самвэл

Там густо разрослись плакучие ивы. Благодатная тень манила к себе путника, и отец с сыном сели под деревьями. Как прекрасен был этот маленький тенистый рай! Под сенью ив царила бодрящая прохлада, хотя жаркие лучи полуденного солнца уже обжигали землю.

Между отцом и сыном все длилось натянутое молчание. Оба хотели объясниться, но не знали, как начать, хотя им многое нужно было сказать друг другу: они впервые оказались вдвоем, в таком уединении, и каждый хотел раскрыть другому свое сердце. Отец мечтал поделиться с сыном всеми своими замыслами, рассказать, что он намерен предпринять для будущего Самвела, как думает устроить его судьбу. Он хотел поделиться с сыном и своими политическими замыслами, которые касались судеб Армении. А сын не хотел новых объяснений: он давно уже все понял. Сын лишь хотел объявить отцу, что все, что тот уже совершил, и все, что он намерен совершить далее, неотвратимо ведет к несомненной и бесповоротной гибели отчизны, а он, Самвел, не хочет славы, обретенной на развалинах родной страны.

Пока отец и сын пребывали в этом томительном, ежеминутно чреватом взрывом молчании, на другом конце острова творил чудеса юный Артавазд. Его охотничья свора выгнала из камышей разъяренного вепря. Поблескивая острыми, белыми как снег, клыками, зверь со страшным ревом кидался на собак, и те сразу же бросались врассыпную, словно мыши от кошки.

В этой стороне острова все охотники были верхом: местность давала для этого достаточный простор, и только вдоль самой кромки берега росли густые камыши, откуда и выгнали вепря. Он всячески старался вновь вернуться в свое темное убежище, в заросли, но цепь персидских юношей преградила ему путь, и стоило вепрю приблизиться, они копьями отгоняли его обратно. Право на поединок было предоставлено юному Артавазду, который выразил желание схватиться с опасным зверем один на один.

— Держись подальше, Артавазд, нельзя же так! — окликнул его Меружан, с живым интересом следивший за борьбой юноши.

— Пустое, —отозвался тот с обычной самоуверенностью. — Я раз в Бзнунийских лесах с медведем справился, а это что!

Меружан поверил, но все-таки велел персидским юношам помочь Артавазду.

— Нет, ради Бога, не надо! — взмолился юный смельчак. — Прикажи, чтобы мне не мешали самому с ним справиться. Он мой! Я сам нашел его в камышах!

Меружан велел не вмешиваться. Тем временем Артавазд обратился к старому Арбаку:

— Дай мне твоего коня, милый Арбак, мой слишком робок и не подходит к зверю вплотную, а твой стар и опытен, как и ты, и потому не из пугливых.

Старик спешился, проворчав:

— Если б не твой язык, — не сносить бы тебе головы.

Юноша не обратил внимания на насмешливое замечание

старика и в мгновение ока взлетел в седло, а своего коня оставил Арбаку. Тем временем вепрь, потряхивая большими ушами, метался в западне, как в клетке, всячески пытаясь вырваться и убежать, но со всех сторон наталкивался на персидских юношей и их копья. Артавазд начал преследовать вепря. А тот, словно живое олицетворение ужаса, время от времени поворачивался и, обратив к коню тупорылую морду с оскаленными клыками, кидался на него, но Артавазд всякий раз успевал первым нанести сильный удар копьем. Однако видя, что они не приносят особого успеха, он начал сердиться и совсем рассвирепел, когда услышал, что персидские юноши принялись подшучивать над ним.

— Дорогой Арбак, — обратился он к старику с новой просьбой, — ради Бога, дай мне скорее твое копье! Мое легкое и тонкое, как бы не сломалось.

— Дать можно, милый Артавазд, — добродушно улыбнулся старик, — да только рук-то своих я тебе одолжить не могу.

Меружан пояснил насмешливый намек старика.

— Чтобы был толк от копья Арбака, надо иметь его сильные руки, Артавазд.

— Ну, и я не из мелких зверей, — отрезал Артавазд, твердо и уверенно взглянув в лицо Меружану.

Уверенность юноши на сей раз пришлась по душе Арбаку, и он очень охотно обменялся копьем.

Копье и впрямь было велико, да и тяжеловато для совсем еще юного Артавазда, но тот умел обращаться с ним, особенно верхом: он добавил к силе неокрепших рук огромную силу своего коня. Не теряя времени, Артавазд зажал древко копья под мышкой правой руки и, опустив его к земле, погнал коня во весь опор прямо на вепря. Мощного напора мчавшегося вихрем могучего скакуна оказалось достаточно, чтобы придать такую силу удара, что копье, впившись в бок вепря, пронзило его насквозь.

— Так проткнуть зверя не трудно! — засмеялись персидские юноши. — Вот вытащить копье — тут и впрямь нужна удаль.

Артавазд круто повернул коня и, конечно же, сразу вырвал копье, а огромный вепрь остался неподвижно лежать на земле.

Со всех сторон послышались крики одобрения, Артавазд оставил добычу, которую слуги сразу уволокли прочь, а сам подъехал к зрителям. Его сияющее лицо выражало радость. Он вернул Арбаку его коня и копье и шепнул на ухо:

— Спасибо за доброту, дорогой Арбак, а то эти персидские молокососы засмеяли бы меня.