Самвэл

— Эти всеми чтимые, привыкшие творить добро руки теперь в оковах, и оковы надел на них твой брат... Но не кори меня, милая Амазаспуи. Бывают в жизни, особенно в жизни государства, такие горькие обстоятельства, когда все — и чужие и свои, будь то отец или мать, брат или сестра — все равны и все равно несут свою кару, если становятся помехой великому замыслу, в котором благо для всей страны, от которого зависит ее будущее счастье. Мы — и я и Меружан — служим этому делу.

— Что же это за великий замысел? Что за дело?

— Ты ведь знаешь, дорогая Амазаспуи. Зачем же спрашивать?

Скорбные глаза княгини зажглись гневом.

— Стыд и позор тебе, Ваган, — бесчестным делом пятнаешь ты светлое имя Мамиконянов! Будь проклят день, когда ты появился на свет... Лучше бы твоя мать родила камень, а не тебя — кару и горе земли Армянской...

Князь молчал. Дрожь пробежала по его телу, и бесстрастное лицо задергалось, что было проявлением глубокого волнения.

— Ты проклинаешь меня, Амазаспуи?..

— Ты недостоин других слов, Ваган! Тот, кто покидает лоно родной церкви и хочет утвердить на своей земле персидскую языческую веру, кто изменяет своему царю и хочет установить на своей земле персидскую варварскую власть, тот, кто предал родную страну огню и мечу — тот достоин лишь проклятья. Тебя еще проклянут тысячи матерей, которые лишатся своих сыновей; тебя проклянут тысячи жен, которые останутся вдовами; тебя проклянут тысячи сестер, которые потеряют братьев в братоубийственной войне; тебя проклянут тысячи детей, которые останутся сиротами... Тебя будут проклинать грядущие поколения, пока жива будет память о твоем злодействе...

Эти слова поразили князя в самое сердце.

— Да, — ответил он печально, — все эти жертвы неизбежны... и я скорблю о них... Но без жертв не будет и спасения. Пусть настоящие и будущие поколения клянут меня — моя совесть чиста. Я убежден, что дело, которому я служу — благое дело. Зачем же ты, Амазаспуи, забываешь прошлое, зачем ты забываешь историю — скорбную историю совсем недавнего времени? Когда Тиран, отец ныне сосланного царя Аршака решил навсегда истребить нахарарские роды Арцруни и Рштуни, когда он велел перебить их целиком, без различия пола и возраста, кто были те малютки, которые только и спаслись среди этой всеобщей резни?

— Один был Тачат Рштуни, отец моего мужа, другой Шавасп Арцруни, отец Меружана.

— Да, только эти двое и уцелели из больших нахарарских родов. Но когда палачи притащили и этих ребятишек, чтобы убить на глазах царя Тирана, кто были те двое, что обнажили мечи, бросились на залитое кровью место казни и спасли невинных малюток?

— Один был твой отец Артавазд, другой твой брат Васак.

— Да, Амазаспуи, один был мой отец, другой мой брат. Из-за этих двух малюток они перестали служить Тирану, оставили свои родовые владения — княжество Тарон и укрепились в горах Тайка. Там они вырастили и воспитали спасенных мальчиков и выдали за них своих дочерей. От Шаваспа родился Меружан Арцруни, от Тачата — Гарегин Рштуни, твой муж. Так не угасли два обреченных на гибель нахарарских рода.

— Не пойму, зачем ты напоминаешь об этом, — прервала княгиня.

— Затем, что Аршакиды запятнали себя кровью, а кровь смывается только кровью.

— Но не кровью невинного народа!

— И кровью невинного народа, раз он имеет глупость заступаться за прогнившую, развратную династию и защищать ее! Избавься мы от Аршакидов раньше, все были бы куда счастливее — и мы и наша страна.

— Пустые бредни туманят тебе голову, Ваган, — гневно сказала княгиня. — Страсти, ненависть, неутолимая жажда мести ослепляют тебя, отнимают у тебя все человеческое, все угодное небесам. Скажи, в чем виноват сын Тирана Аршак, наш злосчастный государь, который томится в темных подземельях крепости Ануш? Чем он виноват, если его отец поступал так, а не иначе?

— Тем и виноват, — отозвался князь с горькой усмешкой, — что его руки тоже в крови. Имей же хоть немного самолюбия, Амазаспуи! Кто велел убить твоего отца, который ведь и мне был не чужой?

— Царь Аршак.

— Кто велел истребить весь род Камсараканов — а они нам зятья! — и наложил жадную руку на их вотчину — и на город Ервандашат и на крепость Артагерс?

— Царь Аршак. Но что ты доказал этим, Ваган? Ты и Меружан выступаете не против Аршакидов, которые стоят во главе государства, а против самого армянского государства. Понимаешь ли ты это? Тиран или сын его Аршак могли быть плохими царями. Но чем виноваты их наследники? Может быть, Пап, сын Аршака, станет для нас хорошим царем...

— Ошибаешься, Амазаспуи! От змеи не родится рыба, а от волка ягненок.

— Это ты ошибаешься, Ваган! Вот родился же от тебя Самвел, достойнейший юноша!