Самые голубые глаза

— Но вы можете ее подождать. Если хотите, поднимайтесь сюда и подождите.

Мы переглянулись. И я снова, подняв глаза, увидела перед собой две невероятно жирные коричневые ляжки, смыкавшиеся где-то в тени короткого платья. Ответила ей Фрида:

— Нет, мэм, спасибо, мы пойдем.

— Ну, в таком случае, — похоже, Линию Мажино наша проблема заинтересовала, — вы можете к ее матери на работу сходить. Но это довольно далеко, на берегу озера.

— А в каком месте на берегу?

— Знаете, такой большой белый дом, возле которого большая тачка, полная цветов? — Этот дом мы хорошо знали и часто любовались укрепленной возле него большой белой тачкой, в которой всегда в зависимости от времени года цвели разные цветы. — Только, по-моему, туда слишком далеко пешком-то идти? — Фрида промолчала и почесала коленку. А Линия Мажино снова предложила: — Почему бы вам просто не подождать Пиколу здесь? Вы можете подняться ко мне. Хотите шипучки?

И в ее ясных, словно промытых дождем, глазах вспыхнули веселые искорки, да и улыбалась она искренне, во весь рот, а не так, как обычно улыбаются взрослые — сжатыми губами и словно сдерживая улыбку.

Я уже двинулась было к лестнице, но Фрида решительно заявила:

— Нет, мэм, нам не разрешают!

Меня поразила ее смелость, а столь невежливый, почти грубый ответ, пожалуй, испугал. Да и Линия Мажино улыбаться перестала.

— Не разрешают?

— Нет.

— Чего не разрешают-то?

— Заходить к вам в дом.

— Неужто правда? — Водопады в ее глазах мгновенно застыли, превратившись в лед. — С чего бы это?

— Моя мама так сказала. Она говорит, что вы нарушенная.

Водопады вновь ожили. Линия Мажино поднесла к губам бутылку и в несколько глотков опустошила ее. А потом изящным движением кисти — таким быстрым и легким, что мы его толком и не заметили, только потом о нем вспомнили, — швырнула в нас через перила пустой бутылкой, которая раскололась прямо у наших ног, мы даже отскочить не успели. Наши туфли оказались усыпаны осколками коричневого стекла. А Линия Мажино, сложив толстые руки на объемном складчатом животе, разразилась смехом. Сперва это, правда, больше напоминало утробное мычание, но потом превратилось в настоящий смех, громкий и искренний. Это было одновременно и прекрасно, и пугающе. Голова ее сама собой склонилась к плечу, глаза закрылись, и все ее массивное тело тряслось от смеха, который, как мне казалось, разливался вокруг нас волнами красного цвета. Обрывки и завитки этого смеха преследовали нас все время, пока мы улепетывали подальше. В конце концов у нас одновременно кончились и силы и дыхание, и мы дружно остановились возле какого-то дерева, привалившись к нему и прислонив потные лбы к согнутым рукам. Когда мы немного отдышались, я предложила:

— Давай лучше домой пойдем.

Но Фрида была по-прежнему охвачена гневом схватки, которую, как ей казалось, она вела за спасение собственной жизни.

— Нет уж! Нам надо раздобыть это прямо сейчас.

— Но как же мы потащимся в такую даль? Нам ведь нельзя ходить на озеро.

— Да, нельзя, ну и что? Идем.

— А если мама нас искать станет?

— Не станет. И потом, что она нам такого сделает-то? Ну разве что выпорет.

Это была чистая правда. Мама никогда не стала бы нас убивать, не стала бы смеяться над нами таким ужасным смехом, не стала бы швыряться в нас бутылками из-под пива.

И мы двинулись в путь по обсаженным деревьями улицам, где светло-серые дома чуть наклонились вперед, точно пожилые усталые дамы. Затем вид улиц изменился: дома здесь выглядели более прочными, и краска на них была новее, и столбики веранд стояли прямо, да и дворы казались просторней. Но вскоре пошли кирпичные дома, построенные специально подальше от улицы, и перед ними были красивые лужайки, а вокруг лужаек росли кусты, аккуратно подстриженные и превращенные в зеленые конусы или шары.

Однако самые красивые дома стояли, конечно, на берегу озера. Садовая мебель, всякие симпатичные штучки, сверкающие окна, глядевшие на нас, как стекла очков — и никаких признаков жизни. За домами зеленые дворы спускались прямо на берег озера, к узкому песчаному пляжу и голубым водам огромного озера Эри, которое простиралось аж до самой Канады. В этой части города в небе никогда не были видны оранжевые сполохи, порожденные выбросами сталелитейной фабрики. Здесь небо всегда сияло голубизной.

Мы уже добрались до Озерного парка; это был городской парк с розами, фонтанами, зелеными площадками для боулинга и столами для пикника. Сейчас парк был пуст, но ласково ожидал появления чистеньких и хорошо воспитанных белых детей и их родителей, которые сперва будут играть вместе над озером, а потом кто бегом, а кто и кувырком помчатся навстречу гостеприимным озерным волнам. Чернокожим в парк заходить не разрешалось, так что нам с Фридой оставалось о нем только мечтать.