Самые яркие звезды

– Его друга убили в том бою, когда Мендоса расстрелял невиновных. Знаете, сколько расследований начинают по таким случаям? Да вы просто дети! – Теперь отец обращался к нам обоим. – Я вам помогал, старался вас защитить. Я видел их лица, когда они вернулись. А ты, – отец уставил палец на Каэла, – ты внес его тело в лагерь, хотя сам едва мог идти.

– Да вы свой зад защищали! – бросил Каэл. – До других вам нет никакого дела!

У меня закружилась голова.

– Лучше расскажите дочери, как молодые парни и девушки платят жизнью за вашу карьеру и медали. Расскажите, как вы запугали моего друга буквально до потери рассудка и он рот раскрыть боится!

Каэл шагнул к отцу. Я даже не пыталась встать между ними.

– Расскажите ей, как Мендоса умолял, чтобы вы разрешили ему пойти и признаться. Его преследуют призраки жертв, а из-за вас он не в состоянии очистить совесть, ведь под угрозой окажется ваша карьера!

– Призраки его преследуют? Ты сам-то себя слышишь?.. Ты солдат. И я солдат. Мы делали и видели такое, что многим даже не снилось.

Отец опять заговорил на языке, привычном Каэлу. Только для меня, в отличие от них обоих, смерть и хаос не были обыденными понятиями.

– Знаешь, что для него будет настоящей бедой? Если он не сможет накормить семью или если жена останется одна с детишками и без денег. Вот какие страхи должны его преследовать! А тебе нужно собраться. Не в видеоигры играете. Здесь все по-взрослому, и если ты не справляешься, то паршивый ты солдат. Либо ты хочешь защитить своего друга и его семью, либо исцелить его душу. В реальной жизни все сразу не получится.

Папа всегда заводил про «реальную жизнь», когда хотел сказать, что он тут один взрослый, а прочие – я, или Остин, или, в данном случае, Каэл, – дети.

– Спать с моей дочерью – не есть способ решить проблему, так ты только еще больше неприятностей себе наживешь.

Папа уже открыто угрожал. Затем он повернулся ко мне.

– Мартин хочет лишить меня очередного звания, а мне скоро на пенсию. Я этого не позволю. Уж извини, милая.

Теперь он старательно сдерживался, входил в роль отца. Быстро у него получалось переключаться. Просто жутко, как менялся голос, и осанка делалась под стать роли. Заботливый родитель, да и только.

– Дело даже не в чувствах, – продолжал он. – Мартин хочет вытащить на свет давно закрытое дело. Никому это не нужно! Тебе тоже несладко придется.

– Я всего-навсего спросил Лоусона, вы это были или нет. – Каэл повернулся ко мне. – Я не знал, Карина. Я бы не стал тебя обманывать. А тебе не рассказывал…

– Потому что так тебе удобнее, – перебил отец.

Я во все глаза смотрела на Каэла. Искала точку опоры, пыталась хоть что-то понять… и не понимала. Я ловила взгляд Каэла – и не видела его. Он опять закрылся, мое молчание приняв за недоверие.

– Клянусь, я твоего отца даже не сразу узнал. – Каэл попытался взять меня за руку.

И тут начал позванивать таймер на микроволновке. Забавно, подумала я, звенит и звенит. Словно мой дом пытается вызволить меня из этого хаоса.

Отец опять завел:

– Он тебя использовал, Карина, чтобы отыграться на мне. Хотел нас рассорить. Увидел у меня на столе твою фотографию. Смотри, как ты от меня отдалилась. На ужин не пришла, на звонки не отвечаешь. Это он тебе голову заморочил, так ведь?

Я задумалась. Сильно задумалась. С какой легкостью отец искажает факты. Настоящий мастер. Ему бы в политику пойти.

Кстати, Каэл мне говорил, что мой папа – человек сложный, но я пропустила мимо ушей. И говорил, что мне лучше отдохнуть от семейных ужинов. И я тоже не обратила внимания. А как же дом в Атланте? И как объяснить перемену в его поведении – сначала уходил-приходил, а потом стал как привязанный? И почему так усиленно убеждал, что я должна ему доверять? Я вспомнила, как он осыпал мое лицо поцелуями, когда между нами все уже случилось… Теперь об этом даже думать не стоит.

– Карина, я твой отец. Мне тебя незачем обманывать.

Я засмеялась.

– Вот это уже ложь.

– Ты его почти не знаешь. Подумай сама.

Папа разговаривал со мной как с ребенком. Того и гляди скажет: «Вы, дети, слишком бурно на все реагируете».

– Меня беспокоит, Карина, что ты так легко поддаешься чужому влиянию. Он человек безответственный. Рискует карьерой, задает вопросы, хотя тема давно уже закрыта.

Мы заговорили одновременно с Каэлом:

– Я задал вопрос только одному Лоусону.

– Какому это влиянию я поддаюсь?

Отец перестал изображать заботливого папочку и сделался похож на волка.

– Ты же вправил Мендосе мозги, разве нет? У меня в гарнизоне везде есть глаза и уши. Забыл?

– Он бегал у себя по двору и размахивал стволом. Кричал, что не имеет права жить.

Слова давались Каэлу нелегко. Все его чувства я ощущала, как свои собственные. И готова была сломаться под весом того, что на меня навалилось.

– Мендоса называл себя чудовищем. Да если так, то каждый из нас – вообще сатана!