Самый чувственный год

Я делаю глоток прохладной воды, надеясь, что это ослабит нарастающий жар. Я бы и хотела думать, что это смущение, но это жар, пронизывающий меня изнутри. Все из-за него. И пульсирующая боль тоже. Я подтягиваю колени к груди.

— Теперь со мной все будет в порядке. Спасибо.

Я снова подношу стакан к губам, делаю глоток, как хорошая девочка, надеясь, что он поймет намек.

— Ты уверена?

Я ощущаю его запах, тепло обнаженного тела, смотрю на него. Складка между его бровями становится глубже, когда я моргаю, глядя на него. Его глаза такие темные при слабом освещении.

Я в порядке? Сейчас? Черт возьми, нет!

Хочу притянуть его ближе, прижаться к нему. Ощутить его губы на своих губах. Они такие идеальные, такие полные, его щетина выглядит соблазнительно грубой, и волосы растрепаны.

— Саммер!

Я старательно улыбаюсь.

— Мне намного лучше. Спасибо.

Он пристально изучает мое лицо, моя улыбка сползает. Что бы он сказал, если бы я попросила его лечь со мной в постель? Никаких обязательств, никаких обещаний, только страсть, желание. Мечты, только мечты.

Он протягивает руку, и у меня перехватывает дыхание. Его пальцы сжимаются вокруг стакана с водой, он выскальзывает из моей ослабевшей хватки.

— Ты дрожишь.

Я смотрю на свои пальцы, они, конечно же, дрожат. Но это больше связано с дикой энергией, которая наполняет меня сейчас, с моей фантазией, и отчасти из-за сна.

— Да? Это пройдет.

Он ставит стакан на прикроватный столик, его внимание привлекает фотография.

— Я помню, когда это было сделано.

— Прекрасный выдался день.

— Вы с бабушкой и детьми ходили срезать тыквы.

— А ты отказался, сказал, это для малышей.

Он пожимает плечами:

— Но бабушка все равно убедила меня.

— Потому что сыграла на твоих качествах мачо.

— «Ты же не думал, что мы, девочки, будем носить тяжести». — Он копирует голос бабушки, это забавно.

— Ну, они и правда были тяжелыми. Особенно одна.

— Ах да, мы использовали ее на Хеллоуин, для бала сказок.

— Это был любимый праздник бабушки.

— И еще Рождество.

Мы оба смотрим на фотографию, вспоминая женщину с душевным сердцем и осознавая, какой огромный отпечаток она оставила на нас самих.

— Я скучаю по ней.

Тихое признание срывается с его губ, и я протягиваю руку, чтобы дотянуться до его руки и мягко ее сжать.

— Я тоже. Она была невероятной женщиной.

Он смотрит мне в глаза. И я не могу дышать, видя в них очевидную боль, боль, которая теперь превращается во что-то другое. Что-то горячее и отчаянное. Чувствую, как глубоко внутри меня разгорается огонь, мои пальцы обжигают его. Я облизываю губы, размышляя над тем, что бы сказать. Что-нибудь. Что угодно.

— Я пойду, — говорит он.

Я киваю. Ему лучше уйти. Я уже чувствую, как наши границы стираются. Слишком легко забыть, насколько мы разные. И это мир, которому он принадлежит. Я всегда буду на окраине, заглядывая внутрь, независимо от того, что Кэтрин хотела иначе.

Он отпускает мою руку и встает.

— Эдвард?

Он поворачивается ко мне.

— Я знаю, ты думаешь, что я не заслуживаю всего этого, замка, поместья, денег.

— Это не…

Я поднимаю руку и качаю головой, давая понять, чтобы он не перебивал меня.

— Да, не заслуживаю. Но это возможность для меня. Возможность сделать много хорошего. Как делала Кэтрин. — Я поднимаю голову, не обращая внимания, что одеяло съехало с моей груди и его взгляд скользнул на мою грудь, задерживаясь чуть дольше, чем это прилично. — Дай мне шанс доказать тебе это.

— Тебе не нужно ничего доказывать.

— Разве нет?

Он колеблется, но я вижу ответ в его глазах и не могу его винить. С такими родителями, как у него, его бывшей невестой, людьми, которые хотят общаться с ним из-за его богатства и статуса, он просто обязан не доверять людям.

— В любом случае у тебя бизнес, компания, которой надо управлять. Ты занят полный рабочий день. У меня таких обязанностей нет. Зато есть желание продолжить дело Кэтрин, помогать детям, таким, как когда-то была я.

Он хмурится и смотрит на меня:

— Ты имеешь в виду опеку?

— Нет. Впрочем, может быть, как вариант. Пока я думала о том, чтобы проводить мероприятия по сбору средств, как это делала она.

— Вроде бала сказок на Хеллоуин?

Я улыбаюсь и киваю.

— Ты согласен?

— Это не просто. В смысле, это огромная организационная работа.

— Я не боюсь трудностей.

Он смотрит на меня, и я жалею, что не могу прочитать его мысли, понять, что заставило его глаза сиять. Мне нравится этот его взгляд. Хочу, чтобы он всегда смотрел на меня так. Чувствую, как внутри меня разгорается жар. Опять.

Так, нужны границы. Четкие границы.

— Спокойной ночи, Саммер.

Он поворачивается, чтобы уйти, но я вновь окликаю его:

— Эдвард!

— Да?

Я нервничаю, но границы нужно провести сейчас. Это важно для нас обоих.

— Дом достаточно велик, чтобы мы могли жить каждый своей жизнью, правильно?

— Да. — В его голосе чувствуется нетерпение.

— И только потому, что я здесь, ты не должен думать, что не можешь, э-э-э… приглашать людей.

Замечаю удивление в его глазах.

— Ты имеешь в виду женщин?

Теперь в них пляшут чертики. Он смеется надо мной!

— То есть ты разрешаешь мне свидания, да, Саммер?