Самый чувственный год

Он поддразнивает меня, но мне больше не смешно. Я в замешательстве. И мне больно. Неужели он ожидал, что я встречу его как ни в чем не бывало. Переходя от ненависти к отчужденности, от капризности к этому… Я не смогу защитить мое сердце, если он будет продолжать вот так застигать меня врасплох.

— Пойдем, Руфус, я обещала тебя выгулять как следует.

Я поворачиваюсь. Руфус вскакивает и бежит за мной по пятам. Я направляюсь к лесу.

— Саммер!

Я слышу его шаги позади, но не оборачиваюсь.

— Что?

— Мне действительно жаль.

— Я тебя услышала.

— Мне не следовало так разговаривать с тобой и набрасываться на Джеймса.

— Ясно. — Я останавливаюсь, поднимаю торчащую из снега палку, бросаю ее Руфусу, тот помчался за ней. — За что еще ты хочешь извиниться, раз уж начал?

Он вздыхает:

— Прости, что отгораживался от тебя последние две недели.

Легкая улыбка касается моих губ.

— И?…

— За то, что не помог с подготовкой бала к Хеллоуину. И не позволил тебе познакомиться с делами поместья.

Руфус приносит палку, бросает ее у моих ног. Я ее снова бросаю.

— Я рада, что ты наконец-то…

— И еще я прошу прощения за это…

— Что?

Начинаю поворачиваться, но слишком поздно. В одной руке он держит воротник моего пальто, а в другой — комок снега и…

Я задыхаюсь, выгибаюсь дугой от ледяной струйки, стекающей по спине.

— Эдвард! Ах ты…

Он отпрыгивает назад.

— В любви и на войне все средства хороши!

— Ты пожалеешь об этом!

— Это угроза?

— Обещание. — Он быстро пятится, а я леплю снежок. — Ты же помнишь, я метко бросаю. Он смеется, его глаза такие живые, а щеки — розовые. Я кайфую от этого. Кайфую от него.

Я прицеливаюсь и бросаю, попадая ему в плечо, когда он пригибается и лепит снежок. Я с визгом убегаю, Руфус прыгает рядом со мной. Я скорее чувствую, чем вижу, как мимо справа от меня снежной пылью пролетает снежок. Следом еще один. Руфус прыгает за ним, наваливаясь на меня огромным телом, пока ловит снежок. Потом мы падаем оба. Мягкий снег смягчает наше падение.

— Саммер!

В голосе Эдварда паника. Он гулко топает, приближаясь к нам. Я жду своего часа. Руфус скулит и лижет мне лицо, но я лежу тихо, закрыв глаза. В руках снег.

Надо просто подождать.

Холодный воздух обдувает меня. Эдвард опускается на колени, горячо дыша мне в шею.

— Саммер! Ты в порядке?

Сейчас!

Резко открываю глаза. Мои руки, полные снега, соединяются по обе стороны от его лица. Я торжествующе улыбаюсь.

— Попался!

— Ах ты проказница!

Я смеюсь, он стряхивает снег, осыпая им меня. Он смотрит на меня. Его глаза сверкают, в них пляшут чертики. Потом он замирает.

Мир застывает. Наше дыхание становится коротким, тяжелым. Он так близко. Я сглатываю, не в силах вздохнуть полной грудью. Даже Руфус садится, заинтригованно поскуливая.

— Саммер?

Это стон, рычание, мольба. Потом его руки, сдвигая шапочку, оказываются в моих волосах. Он целует меня. И да помогут мне небеса, я тону. Тону в море ощущений. Так много холода подо мной, так много тепла наверху. И мои руки в его волосах притягивают его ближе.

Я прижимаюсь к нему всем телом.

Боюсь, он внезапно испарится, перестанет меня целовать. Боюсь, что это не реально. Мечта наяву. Очень реалистичная мечта наяву.

А вдруг он потом пожалеет об этом? И снова отгородится от меня?

Я прижимаюсь к его груди, прерываю поцелуй.

— Я не могу. Ты отгораживаешься от меня, это слишком больно.

— Мне так жаль, Саммер. Я никогда не хотел причинить тебе боль. — Он берет мое лицо в ладони, проводит пальцами по моим щекам. Его глаза завораживают интенсивностью, искренностью. — Я просто не знал, как себя вести, как двигаться вперед.

— Тебе никогда не казалось, что ты слишком много думаешь?

Он смеется глубоким горловым смехом, это резонирует во мне, согревая и волнуя одновременно.

— А тебе никогда не казалось, что ты думаешь мало?

Я пытаюсь вырваться из его объятий, но он крепко держит меня.

— Эй! Хочешь, чтобы тебе прилетело еще больше снега? Я ведь готова ко второму раунду.

— Существует единственный вид второго раунда, который меня интересует, и он имеет отношение к теплому разнообразию в помещении, а не к снежному покрову под нами.

У меня перехватывает дыхание.

— Ты серьезно?

— Я никогда не был таким серьезным, как сейчас.

Паника, возбуждение, желание. Могу ли я доверять ему?

— Я серьезно, Саммер. Я вел себя отвратительно. Не знаю, надолго ли ты вернулась в мою жизнь, год, месяц, но я был так сосредоточен на том, что однажды ты уйдешь, и упустил из виду, что у нас может быть настоящее.

— Какой идиот сосредоточится на финале, не насладившись сначала историей, а, Эдвард?

Его глаза блестят.

— Действительно, какой?

Он целует меня, я целую его.

— Думаю, мы должны кое-кого выгулять, — бормочу я ему в губы.

Руфус одобрительно лает.

Эдвард прижимается лбом к моему лбу.

— Ладно. Идем, а потом?

Я кокетливо подмигиваю и тащу его по тропинке.

— Потом? Я могу посвятить тебя в планы на бал, пока мы гуляем, если ты, наконец, готов выслушать. Но сначала я хочу, чтобы ты знал: я контролирую бюджет.

Он морщится:

— Знаю. И доверяю тебе. Мне не следовало тебе этого говорить.