Самый долгий день нашей жизни (СИ)

— Вот, другой разговор. Все, я ушел. Будь хорошим мальчиком и не приводи девочек. Вернусь — всех разгоню. У тебя постельный режим. — В некоторых стрессовых ситуациях в Брайане Мэе по-прежнему просыпался уже подзабытый школьный учитель. Тогда он возвращался со своих небес на грешную землю и начинал всех строить — и попрано, и по одному.

Брай закрыл за собой дверь.

Облачившись в пижаму, Фредди собирался забраться в кровать. Постельный режим — так постельный. Он был порядком вымотан, поэтому приказ строгого мистера Мэя собрался выполнить добросовестно: провести вечер в койке за просмотром телепрограмм. В конце концов, Брайан прав, не стоит опережать события. И хотя горло все еще болело, сейчас было легче. Однозначно легче.

В дверь постучали.

— Фред, ты там? Я поговорить хочу! Ну… то есть, говорить буду я, а ты — молчать! — Голос Тейлора из-за дверей с шумоподавлением звучал совсем глухо, но даже так в нем четко различались виноватые нотки.

Фредди открыл дверь и кивком велел какому-то помятому и несчастному Роджеру проходить.

— Ты чего хотел? — через силу просипел он, возвращаясь в постель.

— Прости меня, мудака! — выпалил Роджер, глядя на Фредди своими огромными близорукими небесными глазами. — Я такого говна тебе наговорил тогда, в Кливленде. Не виноват ты ни в чем. Я, бля, давно совершеннолетний и сам решения принимаю! Ручек своих пожалел, — Роджер посмотрел на забинтованные кисти. — Тьфу! Что я, нежная барышня? Хуй с ними, с руками. Заживут. Фред… прости, а? Я на Джека был злой, на Шеффилдов этих вонючих, а тебе прилетело. Хорошо, что у меня тогда барабанов под рукой не было, а то переломал бы нахер вместе с палками! Я больше так не могу, с тобой не разговаривать. Хотя ты вон, немой пока… но все равно больше не могу. Такой вот я придурок. Простишь?

Фредди взял с тумбочки бумагу и карандаш и размашисто написал: «Забили».

— Не, нихера. Ты мне прямо на вопрос ответь. Простишь или нет?

На той же бумажке рядом Фредди накарябал: «Прощаю. Аминь!»

Роджер облегченно улыбнулся.

— Эх, жалко, что тебе пить нельзя, а то как нажрались бы сейчас! За мир, дружбу, любовь и все такое…

Фредди снова потянулся к карандашу: «За любовь?»

— Ну да! Хрен бы я тебе давал носить мои шмотки, если б не любил! Да и один я что ли? Брай вон за супчиком тебе побежал. Дикки мне весь мозг вынес, чтобы я ему как «почти что врач» рассказал, чем тебя лечить. Я-то откуда знаю? Сбежал я из врачей, как только нас в морг привели и велели смотреть как труп потрошат. Типа стоматолог, который сверлит зуб, должен знать, как устроены человечьи кишки. Да ну нах! Я там в обморок хлобыстнулся — вот и все мое врачебное образование. А Дикки говорит: «Не починишь Фреда — морду начищу! Биолог ты или где?» Прикинь! Давай его позовем? В «Скрэббл» порежемся. А то чего тебе одному тут скучать-то. С нами в компании сразу поправляться начнешь! Только будем играть шепотом, ладно?

Фредди просиял улыбкой во все свои тридцать шесть зубов.

***

Голос полноценно вернулся дней через десять. Нагружать связки все еще было не желательно, но что поделать, им предстояло еще целый месяц колесить по Америке. Поэтому после шести отмененных концертов Фредди все-таки снова вышел на сцену под аплодисменты ревущего зала.

Тур продолжился калейдоскоп городов. Джек не делал больше никаких «двойников», но намного легче от этого не становилось. Все четверо чувствовали себя выжатыми досуха и могли мечтать лишь о том, чтобы хоть немного восстановить силы.

На концерте в Майами был прекрасный прием. Во время финального исполнения «God Save the Queen» Фредди по обыкновению бросал розы в зал. Все его внимание было направлено исключительно на зрителей. Избавившись от последнего цветка, он эффектно крутанулся на носках и развернулся лицом туда, где в арьергарде сцены располагалась барабанная установка. Роджера там не было.

На поклон барабанщик тоже не вышел. Куда он делся, не понятно.

— Эй, а где Тейлор? Он что, очумел? — Фредди налетел на несчастного роуди.

— Побежал в гримерку как ошпаренный. Ничего не сказал.

Фредди рванул туда, пока Брай и Дикки отключали свои гитары.

На диване в дальнем углу сидел Роджер, согнувшись в три погибели. Его спина и плечи дрожали.

— Родж, твою мать! Ты охренел?

Порой Роджер мог вспылить так, что ассистенты кидались искать пятый угол, но похоже, сейчас всему виной был не каприз и не приступ злобы. Фредди понял: все серьезно. Нервный срыв или что похуже.

— Что с тобой? Эй, Роджер… — Фредди встал перед ним на колени и обхватил за плечи. — Что такое, дорогой? Что произошло?

Гримерка наполнялись недоумевающим персоналом. Прискакал наконец непутевый роуди Тейлора. Все собрались в дверях, не понимая, что делать и какого черта тут творится.

Наконец Роджер поднял на Фредди полные слез глаза, и тот невольно содрогнулся, снова вспомнив свой дурацкий сон. Роджер разогнул и вытянул вперед левую руку, замотанную в очень быстро наливающееся алым махровое полотенце, и, сдерживая рвущиеся рыдания, прошептал: