Самый лучший комсомолец

— Все хорошо, палаты классные, спасибо большое, — вежливо улыбнулся я, усаживаясь на стул напротив директора лагеря. — Мы к вам с просьбой, Аркадий Петрович.

— Излагай, — проявил он готовность к сотрудничеству.

— Мы с собой кино привезли научно-фантастическое — «Планета обезьян». Мне в Минкульте разрешили его ребятам показать, — стер набежавшую было на директорское лицо тень чистой правдой. — Но он на английском. Письменный перевод у нас есть, но лучше найти парочку синхронистов — один-то устанет.

— И потренироваться нужно, — кивнул директор.

— Нужно! — согласился я.

— А концерт? — спросил он.

Концерта будет два — один сегодня, один завтра, на стадионе на семь тысяч мест, куда свезут детей из других лагерей.

— Тут тоже ваша помощь нужна — нужно вставить показ в распорядок дня перед завтрашним концертом.

— Давай так, — он посмотрел на висящие на стене часы. — К пяти приноси фильм в ДК, посадим синхронистов тренироваться. Распорядок поменяем.

— Спасибо большое, Аркадий Петрович! — от души поблагодарил я, и мы пошли к корпусам, где живут «мои», ориентируясь по щитам с планом лагеря.

— Волнуешься? — спросил я немножко дергающегося Федю. — Семь тыщ человек — столько не каждый давно показываемый в телеке артист собирает.

— Врываться — так врываться! — гордо задрал он подбородок. — Если начать со стадиона, дальше стадионы и будут.

И ведь будут! Мне вот пока не дают — камерное мероприятие считается. Максимум на данный момент — концертный зал на две тысячи человек.

— Я себе наверно музыкантов найду, — предался я мечтам. — Чтобы полноценную песенно-просветительско-юмористическую программу часа на два с половиной показывать.

А еще можно нанимать местных прости-господи аниматоров и, пока меня нет, за час до начала выступления устраивать розыгрыши моих книжек — недавно допечатывали, и я выпросил себе сразу тысячу «Бимов» и тысячу «Зорь»+«В списках не значится». Не просто так, а выкупил по госцене!

Кто-то же в СССР должен реально отрабатывать заплаченные за билет пять рублей?

Девочки у нас живут в одной палате и числятся в одном отряде. Ну и что, что возраст разный? Бабушка на входе в корпус нейтрализована автографами, и вот мы уже стучим в потребную дверь.

Появилась маленькая щелочка, в ней мелькнул любопытный глаз…

— Сережка! — распахнув дверь на полную, с радостным, но приглушенным (тихий час же!) визгом повисла на моей шее одетая в рубашку и розовые трусики Таня.

Поцеловав в щеку, отпустила, обратила внимание на Федю, покраснела и сбежала обратно в палату.

— Двух живущих здесь дам не трогать, — предупредил я его.

Больно уж рожа подозрительно-задумчивая.

— Почему? — немножко бунтанул он.

— Потому что моё! — нагло заявил я.

— Тогда ладно, — смирился он с уважительной причиной. — Не больно-то и хотелось.

Вообще-то это оскорбление, но фиг с ним.

Дверь открылась, и в этот раз появились обе девушки, уже одетые. Еще один «чмок» от Тани, чмок новый от Нади, представил дамам музыканта и спросил:

— Купаться пойдете?

— Мы сейчас! — дверь снова закрылась.

— Ох уж эти девочки, — вздохнул я.

— А они тебе кто? — спросил Федя.

— Одна — сестра по документам, которая первая выходила, а вторая — хорошая подруга.

— Сестра хорошенькая, — вздохнул он.

— Да тут хорошеньких полно, — утешил я его.

Надевшие под форму купальники и вооружившиеся сумками со всем необходимым дамы появились через пару минут, и мы отправились к нашему корпусу. По пути рассказал про кино и дела — про концерты все знают, заранее согласовывали же — и поспрашивал в ответ.

— Надя всем портреты дарит — уже, наверное, тысячу раздала! — похвасталась Таня.

— А Таня отрядную стенгазету рисует, — похвасталась Надя.

Подружились, получается!

Когда мы, забежав за Вовкой, подошли к куску побережья у нашего корпуса, Виталина очень удачно выходила на берег, борясь с мокрыми волосами. Одета — облом! — в совершенно закрытый купальный костюм от локтей до голеней. Впрочем, все равно обтягивает и заставляет купающихся ребят из группы таращиться. Оставив ей на попечение девушек, сбегали переодеться, подхватили полотенца и побежали вниз — впитывать солнце и лето перед длинной прогулкой по Колыме.

Глава 18

Над головой — бездонное звездное небо и крупный осколок луны. Если бы не костер, в свете звезд можно было бы рассмотреть окружающие выбранную нами для ночевки поляну тщедушные сосны. Трещат! Костер — от жара, сосенки — от холода. Надо было ехать в июле, тогда, по словам прикрепленного к нам доктора геологических наук Чайкина Антипа Ивановича, ночью держался бы «плюс», а так — чуть ниже нуля. С утра снова под ногами будет хрустеть покрытый наледью жиденький подлесок. В качестве компенсации — значительно меньшее количество мошкары и прочего гнуса, от которого здесь в июле-августе не продохнуть. Буквально — нос и рот забивает. Доктор наук у нас колоритный — косая сажень в плечах, метр девяносто ростом, борода лопатой, а на голове — густые черные кудри. Разговаривает, как и положено, зычным басом. Ну геолог!