Самый лучший пионер: Том второй

Вошли в здание, и я немножко оробел — да тут все долбаное Политбюро, включая, конечно же, и моего просто образцово держащего на лице нейтрально-вежливую маску деда. А вон и Суслов — не успел к нему в машину на правах «автостопщика» пробраться на интересный разговор. Ничего, может, еще будет возможность. А вот и Косыгин — интересно, как ему, главному экономисту, живется при такой удивительной экономической модели? Работники Госбанка по ночам не снятся? Может однажды и узнаю. А это вот у нас Подгорный Николай Викторович — штатный возлагатель наград на монаршую грудь, формально — Председатель Президиума Верховного Совета СССР, о чем-то треплется с Самим. Леонид Ильич в эти годы прямо неплох — энергичен, подтянут, мимика оживленная. Так-то еще править и править, но я, опять же, видел, чем это все закончится. А еще смотрел в интернете двадцать шестой съезд КПСС, датируемый 81 годом. Это же, б*ядь, «ночь живых мертвецов»! Да там высшим государственным деятелям «на круг» тыщ двадцать лет! Но нет, будут до последнего сидеть, с трудом сдерживая просачивающееся в штаны старческое дерьмо. А еще вон Кириленко присутствует, это который после инсульта в Политбюро будет сидеть с документально заверенным диагнозом «атрофия коры головного мозга», что просто не может не впечатлять. А людям каково на это смотреть? Особенно — молодежи? Неудивительно, что к развалу «коммунизм» ненавидела большая часть страны! А еще вкусное — «эпоха пышных похорон», когда эти полутрупы таки решат, что им хватит. Опять же — как на народное восприятие ложится? «Страна умирает» — вот как! Нет уж, по накатанной лыжне ехать мне противно. Врываемся!

— Здравствуйте, товарищи! А я вас по телевизору видел!

Воцарилась тишина, Фурцева больно сжала мою ладонь. «Кхемснув», генсек развеял морок, вежливо и с вполне убедительным любопытством поинтересовавшись:

— Часто?

— Реже, чем передовиков народного хозяйства, — честно ответил я.

— Значит правильно телевизор у нас в стране работает, — улыбнулся Брежнев, которому нравится играть в скромность.

Качественно отыгрывает — лат из орденов пока не носит, но это просто во вкус пока не вошел.

Атмосфера разрядилась — главный не стал командовать «фас», значит можно чуть расслабиться.

— Это Ткачев Сергей Владимирович, — запоздало представила меня Фурцева.

— Кого попало бы не привели, Екатерина Алексеевна, — не особо-то приветливо отмахнулся от нее Брежнев и пошел на меня.

Фурцева подтолкнула в спину, и я послушно двинулся навстречу. Опа, исторические поцелуи. А слюней-то сколько, мать твою! А еще куревом воняет. Не сметь вытираться! Завершив любимый ритуал, генсек приобнял меня за плечи и начал валять дурака:

— Вот, товарищи, полюбуйтесь, какими плодами нас одарила Советская система образования! Ты — большой молодец, Сережа, и мы с товарищами будем очень рады, если ты и дальше продолжишь писать такие же правильные книги и песни.

«Товарищи» дисциплинированно заулыбались и закивали. Мне кажется, или дед немножко вспотел? Ты уж держись, чо, у тебя охренеть какие тяжелые дни впереди, не сгинь в горниле партийной борьбы, ладно? Считай — договорились.

— Служу Советскому союзу! — заорал я в лицо Леониду Ильичу.

Он заржал, следом заржали окружающие, и генсек похвалил:

— Хорошо служишь, Сережа. А ты, говорят, анекдоты рассказывать мастер?

— Вам про присутствующих или отсутствующих? — продемонстрировал я сверхманевренность.

— А давай сразу про меня! — попросил он.

— Ух! — демонстративно поежился я. — Только не обижайтесь, ладно?

— Леонид Ильич — генеральный секретарь, им по должности обижаться не положено, — добавил юморка Суслов.

Товарищи с генсеком посмеялись.

— Тогда ладно, — хлопнул я в ладоши. — Приезжает однажды Леонид Ильич с официальным визитом в Белый Дом, к президенту Никсону…

«Актуалочка» про Варшаву и обосравшуюся пани вогнала половину товарищей в краску, а вторую, включая генсека, заставила сложиться пополам от смеха. Ништяк! Закрепляем успех! Рассказал про «три лагеря отборных анекдотов про Брежнева». Тут уже партийная дисциплина взяла свое, и ржать принялись все, даже дед.

— Юрий Владимирович, начнем четвертый формировать? — кивнув на меня, поинтересовался Брежнев.

— Такому юмористу отдельный построим, — отшутился тот.

Снова хохот, включая мой.

— Это мы так шутим, Сережа, у нас за политические анекдоты не сажают, — подмигнул мне Леонид Ильич.

— Я понимаю, Леонид Ильич, — кивнул я. — Но кто нервами послабее мог бы и оконфузиться.

— А у тебя, получается, нервы крепкие? — уточнил он.

— Очень! Хотите про Юрия Владимировича расскажу, чтобы это доказать?

— Ну-ка, ну-ка!

Рассказал, все поржали, и Брежнев счел справедливым послушать анекдоты и про остальных. Да пожалуйста! Через двадцать минут деды возлюбили меня всей душой — анекдоты выдавал хоть и смешные, но слегка комплиментарные, а эти, стало быть, оценили.

— Пора! — подошел к нам мужик лет сорока в штатском.