Самый лучший пионер: Том второй

— У нас тут заминка вышла, хорошо, что Екатерина Алексеевна тебя привела, время быстро пролетело, — поделился инфой генсек, снова приобнял за плечо — пришлось отпустить, чтобы смеяться было удобнее — и повел к выходу, пропустив вперед положенных по регламенту товарищей. — На обед с космонавтами хочешь? — выкатил хорошему мальчику «плюшку».

— Очень хочу, Леонид Ильич! — горячо закивал я.

— А со мной по Красной площади прокатиться хочешь? — продолжил он осыпать величайшими милостями.

— Тоже очень хочу!

— Тут постой тогда, — приставил он меня поближе к Андропову.

Намек типа?

— Чтоб не сбёг! — отдал главе КГБ монарший приказ.

— От нас не убегают, — положил дед мне ладонь на плечо.

Все еще непонятно, намек формата «я знаю» или просто совпадение. Да плевать, скоро всем станет не до того.

— После торжественной части тебя заберу, — пояснил генсек, дед вскользь посмотрел на меня, весело блеснул льдинками в глубине глаз и передал подчиненному в гражданском.

Одобрил, так сказать. А как тебе понравится следующая фаза идущей просто нереалистично гладко акции? Самоконтроль, сука, последний рывок остался! Торжественную часть благополучно пропустил мимо ушей — не до нее. Когда все речи были сказаны, руки — пожаты, а награды — вручены, Леонид Ильич махнул мне рукой. А вокруг него — космонавты, и в другое время я бы обязательно порадовался скорому обеду в их компании, но давайте, уже, б*ядь, быстрее!

Так, к генсеку, идем к кортежу, подрубаем анекдот, сразу же — следующий, немножко обгоняем и распахиваем переднюю дверь второго спереди автомобиля перед Леонидом Ильичом.

— Все говорят, что вам спереди ездить нравится! — прервав сеанс гипноза, пояснил я.

— Нравится, — кивнул Брежнев, отмахнулся от что-то зашептавшему ему на ухо сотрудника «девятки» и послушно уселся.

Я захлопнул и открыл дверь заднюю — с нами соизволит ехать товарищ Подгорный, наградивший меня за мелкий подхалимаж благодарным кивком. И даже подвинулся, чтобы мне не пришлось обходить «членовоз»! Сидит прямо за водителем, я — за Брежневым. Только бы нормально получилось — это когда генсек скоропостижно «сканчивается» прямо в машине. Кто там после него на очереди в эти времена? Суслов? Честный человек, говорят. Да плевать — Горбачев еще мощь не набрал, а других «разрушителей» на горизонте не видать. Страна устоит — факт, и появятся надежды на перемены, а вот при Брежневе их не видать, как своих ушей.

— Знакомься, Сережа — это Никодим Петрович, — представил Брежнев водителя. — Сорок пять лет в правительственном кортеже отработал, вот, завтра на пенсию уходит.

Ой ирония, злобная ты сука — это же легендарный «один день до пенсии»! Прости, мужик, и постарайся выжить, ладно?

— Очень здорово, — оценил я. — После такого мероприятия уйти — самое то!

Что я несу, б*ядь?! Он же и вправду так «уйдет»!

— Я тоже так считаю, — светло улыбнулся мне пожилой водитель в зеркало заднего вида.

Совесть? Что такое совесть? Нету у попаданцев такой штуки!

— Сережка у нас анекдоты уморительные рассказывает, — отрекомендовал меня работнику баранки Брежнев.

— Это какие? — правильно понял сигнал начальника Никодим Петрович.

Я завел шарманку, и мы потихоньку тронулись к Боровицким воротам. Только не сутулиться, не дергаться и не падать на пол раньше времени! В идеале — не падать совсем, но это уже к рептильному мозгу, который прямо сейчас крутит пальцем у виска. Ну прости. В процессе Брежнев немного помог — сел ко мне в пол-оборота, чтобы удобнее было впитывать ржаку. Я, соответственно, сел поудачнее, почти целиком спрятавшись за дорогим Леонидом Ильичом. У самого въезда в ворота в голову пришла нафиг не нужная сейчас мысль — «а вот надел бы орденов как пятнадцать лет спустя, глядишь, и выжил бы».

Стоящий в оцеплении милицейский сержант бросился на нас, на ходу направляя на лобовое стекло доселе спрятанные в рукавах шинели «Макаровы». Водитель вдарил по тормозам — рефлексы, видимо, так-то в этой ситуации надо наоборот ускоряться, чтобы задавить убийцу, но, увы, не в эти времена.

Бах!

Продолжающее смеяться лицо генсека дергается, а на меня брызгает теплое и липкое. Выходного отверстия нету, но это — точно «хэдшот». Нет, ордена бы не помогли.

Бах!

Тело генсека снова дергается, а следом…

Бах! Бах! Бах! Бах! Бах!

Водитель обессиленно падает на баранку, лбом вжимая клаксон. Товарищ Подгорный хватается за грудь слева — пуля пробила сиденье водителя, и этот теперь тоже не жилец. Сиденье дорогого Леонида Ильича тоже подкачало — левое плечо обожгло болью, в грудь словно лягнула лошадь. Заорал, но голос растворился в захлеснувшем сцену шуме, а я выхаркал на ладонь теплый комок. Это что, кровища? Моя? Срочно теряем сознание, чтобы прийти в себя на больничной койке! Нет? Придется терпеть это дальше. И почему так трудно дышать? Я что, с этими за компанию? Не хочу! Мне здесь нравится! А еще кто-то должен подстилать соломку и дальше! Можно я останусь?