Самый неправдоподобный роман. Книга вторая

Вернулась Жаклин со стаканом воды и молча протянула его Джулии. Та сделала глоток и, стоя в нерешительности посреди гостиной, теребила в руках стакан, грозивший вот-вот разлиться.

— Садитесь, миссис Уайтхорн, — сказала Жаклин, указывая на одно из кресел.

Джулия вздрогнула и посмотрела на свою свекровь. Настоящим именем ее еще никто не называл, а потому такое обращение было ей внове. Но была и другая сторона этого вопроса: Чарли говорил ей правду — его мать знала об их свадьбе. О беременности Жаклин, наверное, тоже уже догадалась, судя по тому, каким ледяным взглядом она смерила округлившуюся фигуру Джулии.

— Спасибо, миссис Каннингем, — ответила женщина, опускаясь в кресло.

Если честно, Джулия сделала это с огромным удовольствием. От нервного напряжения и усталости у нее отекли ноги; долго находиться на ногах она не могла.

— Зовите меня Жаклин, — коротко сказала ее свекровь. — Я уже давно не "миссис" и уже не собираюсь ею быть.

— Тогда и вы, пожалуйста, называйте меня Джулией.

— Договорились. Так почему вы приехали ко мне?

— Я хотела поговорить с вами о Чарльзе, — неуверенно начала женщина.

— Это я уже поняла, — последовал ответ. — Что именно вас интересует?

— Он, наверное, сказал вам, что мы поженились?

— Да, — поморщилась Жаклин, чувствуя, как головная боль, мучившая ее с утра, все нарастает. — И я с самого начала не одобряла его выбора.

— Что вам во мне не нравится? — Напрямик спросила Джулия. — Я почти уверена, что это из-за вас Чарли предложил пожениться тайком.

— Вот как! — Вспылила Жаклин. — Что ж, не скрою. Да. Я была против вашей свадьбы. Более того, я изо всех сил отговаривала сына от этого шага.

— Но почему?

— Да потому что я ненавижу вашу мать! — Почти выкрикнула Жаклин.

Ее буквально трясло от душившей ее злобы, ненависти и боли. Дерзкая девчонка! Такая же, как ее отец и мать. Пришла, чтобы отнять чужое, да еще выставляет напоказ свой живот! Невероятно! Просто невероятно! Сначала она отняла у нее сына, а теперь еще хвастается своим ребенком, который еще больше отдалит от нее Чарльза Роберта!..

— Ну, а я-то здесь причем?! — Со слезами на глазах вопросила Джулия. — Я не виновата в том, что было много лет назад. Ни я, ни наш с Чарльзом ребенок не сделали вам лично ничего плохого!

Жаклин подняла на нее полные боли глаза. У нее просто раскалывалась голова, а присутствие этой девчонки делало боль абсолютно невыносимой.

— Вы отняли у меня моего сына, а ваша мать — мужа. Из-за вас обеих я осталась совсем одна!

Она изо всех сил старалась сдержать слезы. Сегодня голова болела сильнее обычного. Что-то явно было не так. Но больше всего на свете Жаклин хотела, чтобы невестка поскорее убралась туда, откуда пришла. Может, тогда ей станет легче, и боль отступит?

— Вы никогда не будете одна! — Пылко возразила Джулия. — Мы с Чарли никогда не оставили бы вас одну! Да и крестный Роберт вас очень любит.

Губы Жаклин скривились в горькой усмешке, больше похожей на гримасу боли и отчаяния.

— Вы ничего не понимаете! — Вырвалось у Жаклин.

Джулия вдруг, к своему ужасу, увидела, как она плачет. И ей стало от этого так не по себе, что побыстрее захотелось попасть домой.

— Я больна, — сказала вдруг свекровь устало. — Уже полтора года я смертельно неизлечимо больна. Мне нельзя сделать операцию, меня нельзя вылечить ни дорогостоящими лекарствами, ни химиотерапией. Жить мне осталось не больше полугода, а может, и меньше. А ваша мать и вы отняли у меня самое дорогое, что у меня было — мужа и сына.

Не до конца понимая, правду ли говорит Жаклин, Джулия пытливо всмотрелась в темно-карие глаза, полные слез. Слезы катились по лицу Жаклин, и она уже не скрывала своей боли — ни душевной, ни физической. Боже, какое облегчение испытывала Жаклин! Хоть один, почти близкий, пусть и не любимый, человек знает об ее болезни. А она сама так устала нести это бремя одна! Слишком тяжелым оно для нее оказалось.

— Господи! — Вырвалось у Джулии. Она в волнении и испуге поднесла руку к губам. — А Чарли знает? А ваш муж?

— Чарли ничего не знает и, надеюсь, никогда не узнает, — ответила женщина. — Инфаркт Дэна его едва не убил. А если ему вдруг станет известно… — Она вдруг так отчаянно вцепилась в руку Джулии, что та невольно поморщилась от боли, но руку не выдернула. — Пожалуйста, не говорите ему ничего! Пусть это останется между нами! Ведь если он узнает, то бросит службу в эскадрильи и приедет ко мне, будет меня жалеть. А его жалость мне не нужна. Потом он меня просто возненавидит…

— Да что вы, Жаклин! — Возразила Джулия, у которой тоже в глазах стояли слезы. — Он никогда вас не возненавидит! Ни один сын не посмеет возненавидеть свою мать!

— О, нет! — С иронией произнесла ее свекровь. — Он посмеет. Возможно, он уже ненавидит меня… — Потом она вдруг осеклась, словно внезапно осознала, с кем говорит, и добавила: — Обещайте мне, что ничего ему не скажете! Обещайте!!!