Самый разыскиваемый вампир

Маркус моргнул и резко сел. В сексуальном плане он безумно хотел Дивину, но больше всего он хотел, чтобы она была в его жизни. Но он должен выяснить, была ли она изгой, и если да, то почему. Он нуждался в этом знании, чтобы найти способ защитить ее. Поэтому, вместо ответа, он сказал: — Расскажи мне о своей семье.

Дивина застыла, настороженно глядя на него: — Моя семья? Я рассказывала тебе о своей семье.

— Да, но… — помолчав, он наклонился вперед и сказал: — Дивина, Баша, которую ищет Люциан, — мать Леониуса Ливия.

— Его мать? — спросила она, вздрогнув. — Я не думала, что она жива. Я думала, она умерла задолго до него. — А потом с внезапной тревогой Дивина спросила: — Он мертв, не так ли? Мне сказали, что он умер во время войны бессмертных без клыков.

— Леониус Ливий I мертв, — заверил ее Марк, заметив, как она побледнела. — Я говорю о Леониусе Ливии втором.

Она побледнела, как от пощечины. — Есть еще один?

— Да, — сказал он мягко, обеспокоенный ее очевидным расстройством. — Очевидно, один из сыновей сбежал во время войны бессмертных без клыков. Его глаза сузились, когда она внезапно перестала дышать.

— Значит, один из его сыновей выжил, а вы называете его Леониусом Ливием вторым, — с горечью произнесла она. Прежде чем Маркус успел ответить, она резко спросила: — Потому что он сын своего отца?

— Нет, потому что так он себя называет, — терпеливо объяснил Марк. — Он называет себя Леониусом Ливий II и всех своих сыновей тоже назвал Леониусами. Но они идут по номерам. По крайней мере, Леониус двадцать первого звали двадцать первым, Леониус тринадцатого — тринадцатым, и остальные, которых поймали охотники, шли по номерам. Кроме Эрни, — добавил он, нахмурившись.

— Эрни? — резко спросила Дивина.

— Еще один его сын, но скорее бессмертный, чем без клыков, — объяснил Марк. — Почему-то его назвали Эрни, а не Леониус… Возможно, потому, что он был бессмертен, а не лишен клыков, — подумал Марк вслух и, поразмыслив, покачал головой. — В любом случае, я отклонился от темы. Дело в том, что Леониус был схвачен два года назад или около того, и женщина, очевидно, увела его, и эта женщина, по словам Мирабо, похожа на тебя, но со светлыми волосами. А потом Эрни и девушка по имени Ди попали в плен, и от Ди они узнали о блондинке по имени Баша, которая была матерью Лео.

Дивина встала и медленно пошла через комнату.

— Теперь мы знаем, что твоего сына зовут Дамиан, так что ты не можешь быть Башей, матерью Леониуса. И Джеки сказала, что ты на самом деле жертва Леониуса. Но Мирабо сказала, что в твоих мыслях все еще было что-то о том, что ты изгой или разыскиваемая. Так что просто скажи мне, почему ты думаешь, что будешь… — он резко остановился, почти проглотив язык, когда Дивина внезапно остановилась у кровати, повернулась к нему лицом с расстегнутым халатом и сбросила его с плеч. Все, что Маркус мог сделать, это сидеть и таращиться, когда халат упал на землю и растекся вокруг ее босых ног.

Он сглотнул, открыл рот, чтобы что-то сказать, и снова закрыл, не зная, что именно. О чем они говорили?

Отвернувшись, Дивина забралась на кровать, подползла к ее центру на четвереньках, а затем переместилась на нее, ноги вместе, колени подняты, ступни и ладони на кровати, руки немного назад, удерживая ее вертикально под углом, который поднимал ее грудь в воздух. Речь шла о красивейшей проклятой позе, что он видел, или, может быть, это была просто его женщина. Маркус не знал, что именно, и ему было все равно; не отдавая приказа телу двигаться, он обнаружил, что стоит у кровати.

Разочарование проскользнуло сквозь Маркуса, когда Дивина немедленно переместилась, чтобы сесть на край кровати перед ним, но оно умерло, когда она протянула руку, расстегнула его халат, а затем распахнула его. Его эрекция, возникшая в тот момент, когда ее халат упал, подпрыгнула вверх без тяжелой махровой ткани, которая удерживала ее, и чуть не ткнула ее в глаз. Дивина восприняла это спокойно и просто поймала его в руку.

Маркус глубоко вздохнул, зажмурив глаза, когда ее прохладная рука сомкнулась вокруг его горячего члена. Его глаза снова открылись, и он удивленно хмыкнул, когда ее горячий, влажный рот внезапно сомкнулся вокруг него.

«О боже, нет, — подумал Маркус. Это было слишком, слишком быстро. Он потеряет контроль и… О, черт», — подумал он, когда его руки потянулись к ее голове, его пальцы запутались в ее высыхающих волосах. Казалось, она точно знала, какое давление нужно оказывать, где нужно щелкнуть языком, когда сосать сильнее, а когда расслабляться. Как будто она была экстрасенсом.

Или спутницей жизни, переживающий то, чем он был вместе с ним, понял Маркус, когда его удовольствие, казалось, росло внутри него волнами, которые накатывали, собирали пар, возвращались, чтобы собрать больше, и снова выкатывались.