Самый страшный порок

«Ну и язва», – подумал Кирилл.

«Ты не можешь не хотеть. Хомяк отправлен. Через несколько минут ты неодолимо захочешь отправить его в прошлое, и отправишь».

– То есть выбора у меня нет?

«Нет».

– А как один и тот же хомяк может пребывать у меня в кармане, и, в тот же момент – в коридорах комплекса?

«Ты видел голограмму, а не настоящее животное. Ты сейчас отправишь хомяка в прошлое. Но во избежание парадоксов, он колбасой улетит в другое, как у вас, дикарей, выражаются, измерение. В параллельное прошлое. Извини за плохой французский».

– Ах, вот как… а почему я видел голограмму перемещенного в прошлое хомяка не здесь, а там, в коридорах комплекса?

«Потому что я не машина времени, а Машина пространства-времени. Ты, когда будешь отправлять хомяка, от волнения начнешь трястись ручонками. И заденешь лишнюю кнопку. Про которую ваши, кстати, не знают – она стелс, как у вас выражаются.

И хомяк переместится не просто во времени, а еще и в пространстве. Ферштеен зи?»

– Ааа… теперь ферштее…

После полушизофренического разговора с Машиной Кирилл, как и было сказано, ощутил неодолимое желание отправить хомяка на полчаса в прошлое. Все посторонние мысли, в том числе и мысли по поводу произошедшего общения с Машиной отошли на задний план.

Кирилл выпустил хомяка на пол и зафиксировал его перевернутой вверх дном корзиной для бумаг.

Он включил 6 пурпурных, 3 янтарных и 8 яхонтовых скрижалей. Они загорелись ярким светом.

Он набрал коды пуска – как выяснилось, русский авось не стал менять их с прошлой недели, когда Главный ушел мозгоштурмовать и оставил его за надсмотрщика.

На панели перевода инопланетных шкал в русские Кирилл установил 30 минут.

Он упер правую ладонь в управляющий отпечаток на главном пульте Машины. Он начал вращать ладонь не по часовой стрелке, как это делали старшие товарищи, отправляя животных в будущее, а против часовой.

Совершив все это, трясущимися руками он приподнял корзину для бумаг.

Хомяка там не было.

И тут Кирилла накрыло чувство неминуемой угрозы, нависшей над ним.

Хотя ничего плохого не произошло.

– Машина?

Но Машина не желала разговаривать и имитировала сопение заснувшей женщины.

Прошло два дня.

Кирилл сидел в пультовой и перечитывал Булгакова. Он был уже в самом конце книги и расстраивался оттого, что интересное чтение заканчивается.

Все заканчивается.

«– Нет, ты не прав, Га-Ноцри. Трусость – это не один из самых страшных, а – самый страшный человеческий порок, – горячо говорил Пилат…» – прочитал Кирилл, и тут запертая на все замки толстая бронированная дверь в пультовую тихо отворилась.

В пультовой теперь находились трое.

Сам Кирилл, и еще двое в халатах лаборантов, – одетые как младшие научные сотрудники, но с лицами наемных убийц.

Кирилл дернулся.

– Сидеть, – негромко сказал МНС номер один.

– Кто вы такие?? – воскликнул Кирилл.

– А вопросы здесь задаешь вовсе не ты, – усмехнулся МНС номер два. Он говорил с легким акцентом, но вот с каким именно – Кирилл определить не смог. (А МНС номер один говорил по-русски чисто, или, как выражается братва, чисто по-русски).

Затем МНС номер два извлек из кармана халата шприц на 20, заполненный янтарной жидкостью. МНС номер один показал Кириллу еще более страшную вещь – «Глок» с глушителем, который он, правда, сейчас же снова прикрыл халатом.

Кирилл оцепенел.

– Ну, ты, надеюсь, уже понял, что ты должен сейчас сделать, – сказал МНС номер один.

– Запустить Машину? – робко спросил Кирилл.

– Да. Умница.

– А если не запущу?

МНСы нахмурились.

– Вот это – больно, – сказал МНС №1, снова показывая «Глок».

– А вот это, – сказал МНС №2, показывая на шприц с янтарной жидкостью, – чудовищно больно, и смерть наступает не сразу. Как ты понимаешь, это вовсе не мед. Хотя на вид похоже.

– Мальчик, ты хочешь медленной и страшной смерти? – спросил МНС №2.

– Ммм… нет.

– Неубедительно. Покажи ему.

Дверь в пультовую снова открылась, и извне кто-то втолкнул человека с внешностью бомжа. Бомж придурковато улыбался; было видно, что он прилично пьян.

– Алкоголь есть сильное обезболивающее, – назидательно сказал МНС №2, – но смотри.

И он движением фокусника вколол бомжу в плечо немного янтарной жидкости из своего шприца.

Дальше было неописуемое, и мы не станем здесь это описывать; достаточно сказать, что для бомжа наступили очень серьезные последствия, похожие на худшие застенки гестапо. Они длились минут десять, потом бомж умер.

Криков снаружи не слышно, понял Кирилл, – пультовая звукоизолирована.

Он был потрясен.

– Доходчиво? – спросили МНСы.

Кирилл не мог говорить из-за комка в горле, но что-то выдавил.

– Будем считать просветительскую часть завершенной, – сказал МНС №2. – К делу.

В этот момент в голове Кирилла снова включилась «шизофрения».

Подала голос Машина.

«Кирилл. Ты не сможешь мне отвечать; не вздумай забыться и произнести что-то вслух.

У нас пара секунд, я использую сжатие данных. Мне придется изъясняться кондовым языком. Слушай внимательно.