Самый завидный подонок (ЛП)

— Чувак, — говорит Бретт. — Благотворительный вечер Скэнланда? Якабовски?

Я закрываю глаза.

В какой-то момент реальная жизнь должна была вмешаться.

Майк Скэнланд — политик городского совета, которого мы поддерживаем по разным причинам. Благотворительное мероприятие. Мы берем сестер Якабовски, которые занимают высокие посты в этой кампании. Они вдвоем, а также мы с Бреттом часто обсуждаем проблемы друг друга на собраниях по сбору средств.

— Можно мне посидеть там, или ты собираешься все испортить?

Я поднимаю глаза и вижу ее.

— Я собираюсь все испортить, — говорю я.

Она упирает руки в бедра, и прежде чем я успеваю остановиться, подскакиваю и сажаю ее к себе на колени. Она вскрикивает, смеется и обнимает меня за шею, и то, как мы подходим друг другу, ощущается будто она сидела на моих коленях целую вечность, словно наши тела знают, как слиться друг с другом.

Я закрываю глаза, наслаждаясь ею. Жаль, что я не могу остаться здесь и забыть о Бретте и всей его ерунде. Должно же быть какое-то объяснение. Я должен просто рассказать ей все, что знаю, и спросить ее.

Но что, если…

— Эта стойка регистрации, — говорит она. — Как только соединим все части? И можно будет полировать? Верно?

— Мы справились, — говорю я, пытаясь отогнать остатки сомнения, пылающие в глубине моего сознания. Я ей доверяю. Но заслуживающие доверия люди попадают в плохие ситуации. Они прыгают выше головы.

— Что? — спрашивает она.

— Ничего, — отвечаю я. — Но знаешь, это место было бы намного лучше, если бы в нем было больше общих помещений.

— Что ты имеешь в виду?

— Это единственный пригодный диван, — говорю я.

— Да, ну… — она хмурится, глядя на грязный диван напротив нас. Два потрепанных стула.

Я дразню ее тем, что это чертовски круто, она бьет меня, и я ловлю ее запястья. Я хочу никогда не отпускать ее.

— Не просто уютная гостиная, но и более просторные и функциональные пространства для совместной работы. То, как мы все толпились возле Латриши? Нет. Вы могли бы удвоить рабочее пространство, если бы расширились до верхнего уровня. Там могут быть раскладушки, почасовая аренда спальных мест, что-то типа отеля в японском стиле. Наймите менеджера, который будет следить за инструментами и одновременно выступать в качестве администратора и судьи, а то, что вы продадите, будут оплачивать их почасовую оплату, и у вас будет кто-то вроде управляющего.

Я делаю предложения о том, как они могли бы проявить творческий подход к мероприятиям и партнерствам, чтобы определить правильный масштаб, чтобы поддерживать себя как некоммерческую организацию. Все, что угодно, лишь бы отвлечься от этих адских сомнений.

Кажется, с каждой последующей идеей она поражается все больше. Я горжусь этим больше, чем всеми достижениями за год вместе взятыми.

— Это блестяще, — произносит она.

— Я знаю.

Она фыркает.

Я заправляю выбившуюся прядь волос ей за ухо. Она не представляет опасности.

— Серьезно, — говорит она. — Я не представляю, как ты это видишь. Это просто приходит тебе в голову.

— Это не магия, — я прижался губами к ее уху. — Ты видела другой диван?

— Заткнись, — смеется она.

Я позволил своим губам задержаться там на долю секунды дольше, чем следовало.

В ее глазах, окаймленных пушистыми ресницами, появляется серьезное выражение.

— Ты в порядке?

— Да.

— Черт, — она скользит рукой по моему предплечью к тому месту, где я обжегся.

— Ты должен что-нибудь на это нанести.

Я накрыл ее руку своей. Меня не волнует ожог — это искра нашей химии, которая сжигает меня. С ней все так свежо и реально, с ее очками, наполовину спущенными на нос, с ее беспечным хаосом на голове и розовой футболкой с обезьяньей мордочкой. Она так прекрасна для меня. Так отличается ото всех, с кем я когда-либо встречалась. Беззащитная. Естественная.

Она получает сообщение.

— Подожди, — она ерзает у меня на коленях и печатает ответ.

Мои пальцы сжимают ее предплечье, ее левое бедро. Запоминая.

Ее грудь поднимается и опускается, соски выделяются через изношенную ткань. Футболка и джинсы практичны для этого места, но они подходят ей больше, чем библиотекарское дерьмо. Так почему же тогда сдержанные наряды? Она зарабатывает деньги на Etsy, или делала это до прошлого месяца. Она может носить все, что захочет.

Конечно, она не полностью преобразилась. Она все еще носит свои очки в коричневой оправе. И хвост, который я так сильно хочу распустить.

Я провожу рукой по блестящим волосам.

Она убирает телефон и одаривает меня веселым, лисьим взглядом и той маленькой полуулыбкой, которую я хочу сцеловать прямо с ее лица. И я это делаю.

Она вздыхает:

— Я не хочу возвращаться в реальный мир.

Именно. Притяжение между нами кажется древним.

— Но Карли скоро закончит репетицию.

Пара парней, с которыми я не встречался, проходят мимо, и она кивает им. Я ловлю себя на том, что прижимаю руки к ее бедрам, давая им понять, что она моя.

Она поворачивается и смотрит на меня.

— Что ты только что сделал?

— Что?

— Ты что, только что превратился в пещерного человека и, глядя на этих парней, сделал эту штуку руками?

— Может быть.

Она смеется:

— Ты не можешь этого сделать!