Сан-Антонио в Шотландии

Если бы я прислушался к моему внутреннему голосу, то выбросил бы телефон в помойное ведро и продолжил бы увлекательный диалог с Ирэн. Но вы же меня знаете: долг прежде всего. Вместо того, чтобы прислушиваться к своим низменным инстинктам, я слушаю своего начальника, говорящего следующее:

— Я позвонил вам на всякий случай, мой дорогой Сан-Антонио, хотя прекрасно знаю, что вы в отпуске. С одним моим другом, известным издателем месье Пти-Литтре, произошло нечто крайне необычное. Представьте себе, что во время вечера, который он организовал в своем особняке в Нейи, две трети гостей почувствовали себя плохо.

— Может, лангусты попались несвежие? — предполагаю я с горечью, вполне понятной любому, кто не является полным идиотом.

Лысого мое замечание не веселит.

— Это гораздо серьезнее, чем пищевое отравление, мой милый. Пти-Литтре один из немногих присутствующих, кто не почувствовал эти симптомы. Перепугавшись, он позвонил мне. Он крайне расстроен.

— Ему повезло, что это не желудочное расстройство, — не удерживаюсь я, чтобы не сыронизировать снова. Старик продолжает излагать:

— Как вы понимаете, он не захотел заявлять в полицию… Его гости принадлежат к парижскому высшему обществу и…

Ну разумеется, разве же могут заниматься этими персонами жалкие легавые из районного комиссариата.

— Я прошу вас в плане чисто дружеской услуги съездить туда посмотреть, в чем дело.

Это ж надо! Ну спасибо за подарочек! Вас бы так! Я проклинаю Старика, его нахальных друзей и мою идиотскую привычку снимать трубку телефона, если он звонит посреди ночи

— Я съезжу, господин директор.

Он дает мне адрес Пти-Литтре.

— Как только узнаете что-нибудь новое, звоните мне!

— Ясно.

Я кладу трубку на рычаг и поворачиваюсь к Ирэн.

— Вы уходите? — бормочет она, сникнув от разочарования.

— Да, нужно срочно заключить важную сделку.

— В такое время!

— Один наш крупный клиент вылетает утром в Рио и до отлета хочет сделать заказ на сто двадцать миллиардов долларов. Так что я бегу к нему с нашим каталогом.

Ирэн кивает. Она понимает.

— А что вы продаете?

— Аппараты для производства ветра, — объясняю я. — Вы пока ложитесь баиньки, а я скоро вернусь.

Я надеваю синюю шляпу вместо помявшейся во время путешествия кепки и бегу выводить из гаража мою «МГ».

Двадцать минут спустя с приезжаю к Пти-Литтре.

Издатель живет в домике, сильно смахивающем на Версальский дворец. В общем, это не то жилище, где будешь делать пи-пи на лестничной площадке! В нем три этажа, внутренний двор обсажен полувековыми деревьями, крыльцо чуть пошире, чем сцена дворца Шайо, а в сравнении с кованой железной решеткой его ворот Ворота Станислава в Нанси кажутся плетеной корзинкой для бутылок.

Моего приезда ждут с нетерпением, которое мне льстит. Едва я открываю дверцу моей тачки, как к ней подскакивает лакей в белой куртке и с черной «бабочкой».

— Господин комиссар Сан-Антонио? — спрашивает он

— Совершенно верно, — отвечаю я, чтобы показать, что умею не сморкаться в занавески, когда нахожусь в светском обществе.

— Месье ждет вас в холле.

Я поднимаюсь по ступенькам из каррарского мрамора и вхожу в холл гигантских размеров.

Месье Пти-Литтре я нахожу сидящим в кресле эпохи Луи Тринадцатого. Его лицо мне знакомо, потому что он действительно очень известный человек…

В нем всего около метра тридцати пяти росту, верхушка черепа лысая, что также не делает его выше. Ему лет пятьдесят, на носу толстые очки; у него голубые глаза навыкате и тонкий голос евнуха, рассказывающего анекдоты о сексе.

Он выскакивает из кресла, как зубная паста из тюбика, когда на него наступишь ногой, и бросается ко мне.

— Леон Пти-Литтре, — представляется он, протягивая мне обе руки, перчатки для которых, судя по их размеру, покупает в женском отделе.

Я смотрю на маленького человечка, которого в его кругу прозвали карлик Леон.

— Комиссар Сан-Антонио, — отвечаю.

Я пожимаю его пальчики и жду объяснений.

— Это невероятно! — говорит он. — Совершенно невероятно! Прошу вас следовать за мной.

Мне это делать легко, потому что его шажки не превышают двадцати пяти сантиметров.

Пти-Литтре приводит меня в большой салон. Там меня ждет ошеломляющее зрелище. Человек двадцать в вечерних туалетах лежат на диванах и на полу. Они слабо шевелятся, тихо вскрикивая или посмеиваясь. Кажется, они не страдают, но все без сознания… Дамы, изнемогая, стонут. Их вечерние платья задрались до подбородка.

— Просто немыслимо, да? — говорит мне издатель. Я должен признаться, что впервые вижу подобное. Пять или шесть гостей избежали бойни. Они с озабоченными минами стоят в центре огромной комнаты и тихо переговариваются.

— Надо вызвать врача, — говорю.

— Я уже позвонил профессору Бальдетру. Он приедет с минуты на минуту.

Я наклоняюсь к типу, валяющемуся под столом, раскинув крестом руки. Он единственный в белом смокинге.

— Это дворецкий, — предупреждает меня Пти-Литтре.

Я ощупываю грудь лежащего. Сердце бьется равномерно, хотя и несколько учащенно. Веки у него дрожат и иногда приподнимаются, открывая безжизненные белые глаза.

— Безумие, да? — спрашивает меня Пти-Литтре.