Сан-Антонио в Шотландии

— Нет, — отвечает он. — Я пью только «Хейг» с пятью звездочками.

Скромные запросы!

Звоню лакею. Он является очень быстро, потому что стоял за дверью, прижавшись ухом к замочной скважине.

— Скажите, — спрашиваю я, показывая ему бутылку, — во время вечера вы подавали это виски?

— Да, месье.

— О'кей, спасибо.

Я сую палец в горлышко, переворачиваю бутылку, потом вытаскиваю палец и осторожно касаюсь кончиком языка. В чем, в чем, а в скотче я разбираюсь. Надеюсь, вы в этом не сомневаетесь? У этого виски странный привкус. Ошибки быть не может: вот источник беды. Это «Мак-Геррел». Blended and botteled by Daphne Mac Herrel, Scotland[1] — уточняет этикетка. Не очень известная марка. Я говорю об этом Пти-Литтре, который розовеет от смущения за своими иллюминаторами.

Он оправдывается в глазах еще здоровых гостей, озабоченный, как бы не показаться в их глазах ничего не понимающим лопухом:

— Этот скотч мне подарил один мой хороший друг, который употреблет только его. Он утверждает, что это самая лучшая марка.

— Сколько он вам его дал?

— Шесть бутылок.

— Где остальные? — спрашиваю я слугу.

— Одна пуста, — сообщает он, — эта начата, а остальные четыре целые, еще не распечатанные.

— Отлично, заверните. Я возьму их с собой.

Тут является еще не совсем проснувшийся Фавье. Его рыжие волосы горят в свете люстр. Он моргает глазами и потирает щеки, на которых выросла маисового цвета щетина. Я отвожу его в сторону.

— Деликатное дело, малыш: драма в высшем обществе.

Рыжий показывает мне на неподвижно лежащую публику:

— Чего это с ними?

— Это мне скажешь ты. Сделай анализ содержимого этой бутылки и еще четырех, которые тебе передаст лакей. Я скоро присоединюсь к тебе в лаборатории. Действуй быстро.

Он послушно исполняет приказ. Фавье хороший парень. Всегда готов, никогда не выражает недовольства.

Начинается тарарам: прилетели четыре «скорые», Пти-Литтре поплохело.

Он понимает, что замять скандал будет невероятно трудно. Двадцать носилок — это что-то. Светский прием превращается в железнодорожную катастрофу. Весь квартал собирается перед его особняком.

Мне становится его жаль.

— Распространите слух, будто произошла утечка газа, что и стало причиной недомогания этих людей.

Он жмет мое запястье (выше локтя ему вообще не дотянуться).

— О, спасибо! Газ! Ну конечно, газ!

— Назовите мне имя друга, подарившего вам те шесть бутылок виски.

Его восторги враз исчезают.

— Что вы себе вообразили! Этот человек вне всяких подозрений.

— Вы тоже вне всяких подозрений, месье Пти-Литтре, однако это удивительное происшествие случилось в вашем доме.

— Это верно, — соглашается карлик.

— Итак?

Он с сожалением шепчет:

— Это месье Шарль Оливьери, крупный промышленник…

— И живет он?

— Авеню Анри Мартен, дом двести двенадцать.

— Спасибо.

Глава 2

Фавье сидит один в бледном свете лаборатории. Его когда-то белый халат похож на палитру Ван Гога, глаза обведены темными кругами, жесты как у привидения.

Когда я вхожу, он даже не поднимает голову, потому что узнал мои шаги, и только шепчет:

— Сейчас будет готово, господин комиссар.

Господин комиссар говорит «спасибо», берет стул и садится на него верхом. Я думаю о Ирэн, задающей храпака в моей кровати, о крохотном Пти-Литтре, который сейчас наверняка умирает от беспокойства в клинике профессора Бальдетру… о жизни. Забавно! Несколько часов назад я совершенно не знал этих людей, а сейчас они находятся в центре моих мыслей… Я никогда прежде не видел Ирэн и, рассуждая логически, никогда не должен был встретить ее.

Однако я крепко целовался с ней в вагоне поезда, а сейчас, когда рассуждаю, она спит у меня дома. Я слышал об издателе и некоторых его гостях, но они были для меня всего лишь именами.

Из маленького транзистора тихо льется песня Азнавура. Фавье любит работать под музыку.

Он заканчивает изучать образцы и делает шаг назад, как гурман отходит от стола, после того как поел.

— Героин, — говорит он мне.

— Рассказывай…

— Точное содержание я сказать не могу, но в этом виски его очень много.

— В какой бутылке?

— Во всех пяти, что я принес.

Я смотрю на него с легким удивлением.

— Ты хочешь сказать, что он был и в нераспечатанных бутылках?

— Во всех.

Я замолкаю, и он не нарушает мое молчание. После секунды напряженной мыслительной деятельности я обращаюсь к нему с новым вопросом:

— Пробки на нераспечатанных бутылках были нормальными или их уже открывали, а потом закрывали снова?

Фавье улыбается и уходит в небольшой закуток. Слышу, он гремит бачками с гипосульфитом. Возвращается он с мокрой фотографией, которая изображает горлышко бутылки «Мак-Геррел», увеличенное минимум в четыреста раз.

— Когда я заметил, что наркотик есть и в полных бутылках, то сделал снимок пробки, прежде чем распечатать все

— Браво, Фавье.

Рыжий — добросовестный и инициативный полицейский.

— Снимок позволяет убедиться, что это оригинальная, ненарушенная пробка.

Я киваю.

— Как думаешь, гости Пти-Литтре откинут копыта?

— Вовсе нет. Они благополучно переварят героин. Посмотрят красивые сны, и все.

— Ладно, постараемся взять с них пример. Отправляемся баиньки, парень.