Сан Феличе. Книга 2

Началась канонада. Но, как ни сильна была атака, город был хорошо защищен. Альтамурцы поклялись скорее найти себе могилу под развалинами, но не сдаваться, и, казалось, были готовы сдержать свое слово. Дома рушились, разбитые и подожженные снарядами; но отцы и мужья словно забыли об опасности, угрожавшей их детям и женам, словно не слышали криков умирающих, которые взывали к ним о помощи; они оставались на своем посту, отбивая все атаки и обратив в бегство во время вылазки лучшие войска армии санфедистов, то есть калабрийцев.

Де Чезари бросился вперед со своей кавалерией и поддержал их отступление.

Только ночь прервала битву.

Альтамурцы почти до рассвета обсуждали средства защиты.

Неопытные в деле осады, они собрали лишь незначительное количество метательных снарядов. У них оставались еще ядра и картечь на один день боя, но пуль не было.

Защитники города просили жителей принести на площадь все, что было у них из свинца и плавких металлов. Одни обдирали свинец со своих окон, другие — с кровель. Несли олово, серебряную посуду. Кюре принес органные трубы из своей церкви.

В пылающих кузнечных горнах плавили свинец, олово и серебро, а литейщики отливали из сплава пули.

Ночь прошла за работой. К рассвету каждый защитник имел по сорок пуль.

Рассчитали, что метательных снарядов у артиллеристов хватит примерно на две трети дня.

В шесть утра возобновилась канонада и стрельба из ружей.

В полдень пришли объявить кардиналу, что у многих солдат из ран извлечены серебряные пули.

В три часа пополудни заметили, что альтамурцы используют вместо картечи монеты — медные, потом серебряные, потом золотые.

Метательных снарядов недоставало, и каждый приносил все, что было у него ценного из золота и серебра, предпочитая самому отдать последнее ради обороны города, чем оставить на разграбление санфедистам.

Но, восхищенный этой самоотверженностью, о чем свидетельствует его историк, кардинал рассчитал, что осажденные, истощив таким образом последние запасы, не смогут долго продержаться.

К четырем часам раздался оглушительный взрыв, как если бы стреляли из сотни ружей одновременно.

После этого огонь прекратился.

Кардинал усмотрел в этом хитрость и, судя по тому, что он видел, решил, что, если не дать республиканцам возможности бежать, они погребут себя, как поклялись, под развалинами собственного города; поэтому он сделал вид, что собирает войска в одно место с целью начать оттуда решительное нападение, и оставил свободными те ворота города, что назывались Неаполитанскими. И действительно, Никола Паломба и Мастранджело, воспользовавшись этой возможностью отступления, ушли из города первыми.

Время от времени фра Пачифико стрелял из пушки, чтобы непрестанно держать жителей под угрозой опасности, которую те ожидали на следующий день.

Но город, окутанный печальной и таинственной тишиной, не отвечал на эти провокации. Все было там безмолвно и недвижно, как в городе мертвых.

К полуночи патруль стрелков осмелился приблизиться к городским воротам и, видя, что защиты там нет, возымел намерение поджечь их.

Каждый приступил к поискам горючих материалов. У ворот, пробитых насквозь пушечными ядрами, устроили костер и сожгли их дотла; никто и ничто со стороны города не мешало стрелкам.

Эту новость сообщили кардиналу, но он, боясь какой-нибудь ловушки, приказал не входить в Альтамуру и повелел только, чтобы не разрушить город окончательно, прекратить орудийный огонь.

В пятницу 10 мая, незадолго до рассвета, кардинал дал приказ армии выступить в боевом порядке и подойти к сожженным воротам. Но сквозь зиявший пролом не было видно никого. Улицы Альтамуры были пустынны и безмолвны, как улицы Помпей. Тогда кардинал приказал бросить в город две бомбы и несколько гранат, ожидая, что после взрыва будет заметно какое-нибудь движение; но все было по-прежнему тихо, ничто нигде не шелохнулось. Наконец над безжизненной и мрачной пустыней взошло солнце, однако ничто не пробудилось в этой огромной могиле.

Кардинал отдал приказ трем полкам егерей войти через сожженные ворота, пересечь город с одного конца до другого и узнать, что там произошло.

Велико было его удивление, когда ему доложили, что в городе остались лишь те, кто был не в силах бежать: больные, старики, дети и девушки в монастырском пансионе.

Но вдруг все увидели человека, который возвращался из города; лицо его носило следы пережитого ужаса.

Это был капитан передовой роты, посланной кардиналом в город, — ему было приказано сделать все возможное, чтобы найти инженеров Винчи и Оливьери, так же как и парламентёра Веккьони.