Сан Феличе. Книга 2

Эти люди — потомки тех, что восстали с Мазаньелло, грабили и убивали под его началом, после этого они без стыда и совести прикончили или, во всяком случае, дали убить самого Мазаньелло, а потом протащили его труп по грязи и бросили голову в сточную канаву; потомки тех, что спустя недолгое время, в силу непостижимых и, тем не менее, характерных для южан противоречивых побуждений, собрали части его растерзанного тела, уложили на позолоченные носилки и предали земле с почестями, подобающими разве что святому; лаццарони, в 1799 году все те же, что и в 1647-м, собрались, разоружили национальную гвардию и с ружьями бросились к порту, чтобы поднять восстание среди моряков.

Макдональд в этих обстоятельствах последовал традициям Шампионне. Он послал за Микеле и обещал ему чин и жалованье командира легиона и мундир еще более блестящий, чем тот, что он носил, если ему удастся усмирить восстание.

Микеле вскочил на коня, въехал в толпу лаццарони и с присущим ему красноречием убедил их сложить оружие и разойтись по домам.

Усмиренные бунтовщики отправили к Макдональду депутатов просить прощения.

Макдональд сдержал обещание, данное Микеле, назначил его командиром легиона и подарил ему великолепный мундир, в котором тот немедленно выехал показаться народу.

Это было в тот самый день, когда в Неаполе узнали о поражении при Маньяно, об отступлении, последовавшем за ним, и о вызванной этим отступлением утрате линии обороны вдоль Минчо.

Макдональд получил приказ соединиться в Ломбардии с французской армией, отступившей перед австрийско-русской. К несчастью, он не мог выполнить этот приказ. Мы знаем, что перед отъездом Шампионне отправил французский корпус в Апулию, а неаполитанский — в Калабрию.

Нам известно также, чем закончились эти походы: Бруссье и Этторе Карафа стали победителями, Скипани был побежден.

Макдональд тотчас разослал приказ всем французским корпусам, расположенным вокруг Неаполя, сосредоточиться в Казерте.

По мере того как республиканцы отступали, санфедисты продвигались вперед и вокруг Неаполя стягивалось кольцо бурбонских войск. Фра Дьяволо был в Итри; Маммоне с двумя своими братьями — в Соре; Пронио — в Абруцци, Шьярпа — в Чиленто; наконец, Руффо и Де Чезари шли широким фронтом, занимая всю Калабрию, протягивая через Ионическое море руку русским и туркам и через Тирренское — англичанам.

Тем временем депутаты, посланные в Париж получить признание Партенопейской республики и заключить с Директорией оборонительный и наступательный союз, вернулись в Неаполь. Однако положение Франции было не столь уж блистательным, чтобы оборонять Неаполь, а положение Неаполя не было достаточно прочным, чтобы наступать на врагов Франции.

Вот почему французская Директория велела передать Неаполитанской республике то, что одно государство говорит другому в крайних обстоятельствах, несмотря на связывающие их договоры, а именно: "Каждый за себя". Все, что Директория могла сделать, — это уступить Неаполю гражданина Абриаля, человека сведущего в таких делах, для лучшей организации Республики.

В то время, когда Макдональд готовился тайно повиноваться полученному секретному приказу отступать и собирал своих солдат в Казерте под предлогом, что их слишком изнеживают неаполитанские развлечения, стало известно, что пятьсот роялистов и значительно превосходящий их числом английский корпус высадились у Кастелламмаре. Под защитой английского флота это войско завладело городом и малым фортом, его оплотом. Так как этой высадки не ожидали, то в форте находилось только тридцать французов. Они сдались с условием, что им позволят удалиться с воинскими почестями.

Город же был захвачен врасплох и не мог поставить своих условий, а потому оказался отданным на разграбление.

Когда о том, что случилось в Кастелламмаре, узнали крестьяне Леттере и Граньяно, жители окрестных гор, недалеко ушедшие от пастухов времен древних самнитов, они спустились с гор и в свою очередь принялись грабить город.

Все патриоты или те, кого объявили таковыми, были убиты; кровь породила жажду крови; даже гарнизон, несмотря на капитуляцию, был перерезан.

Эти события происходили накануне того дня, когда Макдональд должен был покинуть Неаполь с французской армией, но они изменили его намерения. Храбрый генерал не хотел, чтобы показалось, будто уйти из Неаполя его побудил страх. Он стал во главе своей армии и двинулся прямо на Кастелламмаре. Англичане тщетно пытались огнем со своих судов помешать движению колонны. Под этим огнем Макдональд взял обратно город и форт, оставил там гарнизон уже не из французов, а из неаполитанских патриотов и в тот же вечер, вернувшись в Неаполь, привез в дар национальной гвардии три знамени, семнадцать пушек и триста пленных.

На следующий день он объявил, что отправляется в лагерь под Казертой, где хочет заняться со своими войсками большими подготовительными маневрами; он обещал, что всегда будет готов вернуться защищать Неаполь, и просил присылать ему каждый вечер донесения о событиях дня.