Санаторий «Седьмое небо»

Лев понял, что центр воронки совсем близко. Его затягивало в водоворот, и края движущейся массы уже возвышались над его лицом. Чья-то растопыренная пятерня ударила его по голове. Боль оказалась вполне реальной, несмотря на отсутствие нервных импульсов. От удара Лев полностью погрузился в серую шевелящуюся массу. Ну, вот и все. Теперь это станет его вечной реальностью: копошиться в гуще корчащихся тел и корчиться самому от обжигающей боли. Его крики вольются в единый непрерывный вой, душа соединится с общей массой, сплавится с ней в неразделимое целое, растопленная адским тысячеградусным пламенем, и это – навсегда.

Отчаянное желание увидеть напоследок прекрасную птицу заставило Льва сделать безумный рывок. Человекообразная масса с чавканьем плавно расступилась над ним, пропуская его к поверхности. И тотчас яркий свет ударил ему в лицо, будто луч мощного прожектора. А в центре луча была птица… или не она, но что-то похожее на нее. По крайней мере, Лев увидел глаза – темные, блестящие, большие, и услышал резкий крик – хриплый и неприятный, как воронье карканье.

– Па-а-па! Ну, па-па! – Крик обрушился на него сверху – отчаянный, пронзительный, с нажимом на первом слоге.

– Раюшка… – тихо выдохнул Лев, наблюдая, как расступается в стороны тьма, откатывается подобно темным волнам штормового моря, обнажая то, что было скрыто под ней: ослепительно-белый кафель, дверной проем с кровавым пятном на косяке, повисшая лохмотьями побелка на потолке. Но это не главное. Главным из того, что прятала тьма под собой, оказалось проступившее перед ним лицо Раюшки – бледное, перепуганное, с трепещущими по обе стороны светлыми «хвостиками», на одном из которых поблескивала на солнце сползшая заколка для волос – пластмассовый дельфинчик. «Так это была не птица!» – мелькнула в голове смутная догадка, и тут же мозг словно взорвался от нахлынувшей боли. Лев непроизвольно дотронулся до лба: пальцы нащупали здоровенную шишку. Но он тотчас забыл об этом: лицо дочери, мокрое от слез, прижалось к его щеке. Он погладил ее по голове, машинально поправляя сползшую с хвостика заколку. Вспомнив, что вторая лежит в кармане куртки, поискал ее там. Дельфинчик по-прежнему был на месте. Лев взял дочь за плечи и немного отодвинул от себя, пристально рассматривая на предмет ссадин и ушибов. Рая вытерла ладонью бегущую по щеке слезу, и на коже остался смазанный кровавый след.

– Что это?! – Лев испуганно взглянул на ее руку. Все пальцы дочери оказались испачканы кровью. – Ты поранилась?

– Скальпель был очень острый, – ответила она, улыбаясь и шмыгая носом.

– Скальпель?.. – Лев растерянно смотрел на сочащиеся кровью свежие порезы на внутренней стороне ее ладони.

– Провода перерезала, вон там! – Она мотнула головой куда-то в сторону. – Чтобы адскую машину остановить. Я очнулась, а ты лежишь на полу, как мертвый. И рядом этот человек – кажется, доктор называл его Александром. Кругом кровь. Я испугалась, звала тебя, но ты не отвечал. Не знала, что делать… А потом увидела этот скальпель. Он торчал у этого Александра из кармана, и я поняла, как отключить устройство. Стала резать провода и чуть-чуть порезалась.

– Господи, тебя же током могло убить! И вообще… – Лев поднялся на локте и огляделся. Все было так, как в тот момент, когда он вышел из этой лаборатории в последний раз.

У дверного косяка, о который он ударился головой, валялась ножками вверх злополучная кушетка, не позволившая ему вписаться в дверной проем в момент нападения на фантом Александра-монстра. Рядом на полу лежал лабораторный журнал, распахнутый на середине. Страницы, надорванные и смятые в комок, были забрызганы кровью. Александр-человек, не подававший признаков жизни, тоже был на своем месте, застыв с раскинутыми руками и ногами возле открытого люка установки, похожей на огромную стиральную машину. Над его плечом болтался черный толстый кабель, из которого торчали разноцветные, небрежно обрезанные провода. В этот миг Лев понял, что не слышит тихого монотонного гула: концентратор частиц вечности больше не работал. И только тогда он, наконец, осознал, что все закончилось. Мощное всепоглощающее чувство эйфории захлестнуло его подобно живительному водопаду, воскрешая истерзанную душу. Раюшка, чумазая и зареванная, стояла перед ним – настоящая, живая, не виденье, не призрак, не фантом! Лев поднялся, обнял ее, вытер мокрые щеки.

– Что это было, пап? – прошептала она ему на ухо. – Я видела черную дыру и много людей внизу. И тебя… Что это было?

– Страшный сон, который скоро забудется, – ответил он, внутренне содрогаясь от жутких воспоминаний.

– Я хотела пойти за тобой, но у меня не получилось… Темнота взорвалась передо мной, и я вдруг очнулась здесь.

– У тебя все отлично получилось! – Лев еще крепче прижал ее к себе. – Раз мы вместе, значит, все получилось! Ты молодец! Сейчас мы отсюда уйдем и никогда больше не вернемся.

Сунув руку в карман, Лев достал пластмассового дельфинчика и протянул дочери на раскрытой ладони.

– Ой! Я думала, он потерялся! – обрадовалась она и просияла. – Но где ты его нашел?