Сандалики

Волна смущения затопила её, поднявшись от пяток до самой макушки. Прямота Патрика обескураживала и волновала. А ведь он прав: на записи ясно видно, как она реагирует на прикосновения Алика, и как сама прикасается к нему, ободрённая тем, что он временно лишён зрения. Если бы она просмотрела ролик заранее, то никогда бы не отправила его Патрику. Это выглядело слишком лично, не для посторонних глаз и уж точно не для того, кто так явно проявляет симпатию. Градус «свинства» явно возрос.

Лёля трижды перечитала последнее сообщение Патрика, с каждым разом погружаясь в пучину самоуничижения всё глубже. Алик – действительно наркотик, притягивает взгляд, как сварка, только от такого зрелища можно ослепнуть, мама её ещё в детстве об этом предупреждала. Рядом с ним она себя не узнавала, это было не просто непривычно – страшно.

Телефон зазвонил. Лёля слишком долго не отвечала, и Патрик видимо заволновался.

Прижав трубку к уху, она набрела взглядом на окно кафе.

– Алло.

– Я же тебе самое главное не сказал, Несмеяна. – Без приветствия начал Патрик, продолжая разговор, что оборвался в переписке. – Ты необыкновенно красивая. Пупок не самая восхитительная часть тебя. Волосы шикарные, жаль, что ты их в косу собираешь, представляю, какие они мягкие на ощупь. Я хвалил твои щиколотки, но колени им ни в чём не уступают. Как хорошо, что ты надела платье и резво кружилась. Ещё бы скорость вращения была чуть больше, и я бы бёдра оценил.

Выслушивая искренние и даже пикантные комплементы, Лёля поймала в затемнённом стекле окна своё нечёткое отражение. Что же в ней такого необыкновенное увидел Патрик? Она себя красивой никогда не считала. Обычная нераздражающая внешность, даже заурядная. Мама всё время утешительно повторяла: «с лица воду не пить», «главное, чтобы душа была красивая» и тому подобные фразы. Лёля почти смирилась, что красота – это не про неё, а вот Патрик что-то разглядел.

Алика тоже нельзя назвать классическим красавцем, Герману он точно уступал и в ширине плеч и в росте. Хотя глаза у него всё-таки потрясающие. А взгляд, бесстыжий и наивный одновременно, выбивал почву из-под ног. Лёля могла бы поспорить, что поклонниц у него не меньше, чем у Германа. Был в нём какой-то секретный ингредиент, который Лёля и раньше встречала в людях, только не могла дать ему определение. Как приправа в блюде, кардинально меняющая вкус. Наверное, именно это и называют обаянием. Герман умел нравиться, привлекательной внешностью пользовался направленно, а Алик просто не стеснялся быть таким какой есть. Если Герман выглядел, как человек много и упорно работающий над собой в тренажёрном зале, то Алик казался воплощением Тарзана – жителем джунглей, которому мышцы нужны для выживания, а не для красоты: гибкий, пластичный, худощавый.

Лёля провела пальцем по экрану телефона, пытаясь представить Патрика, и поняла, что ей совершенно всё равно, как он выглядит. Пусть у него окажутся красивыми только ключицы и голос, всё равно она бы выбрала его. И выберет. Она кивнула собственному отражению, приняв решение больше не ходить на бачату. Есть и другие танцевальные клубы, где она может реализовать своё желание танцевать, но в группу Андрея она больше не вернётся. Хватит метаться и унизительно плестись за очередной дозой наркотика по имени Алик.

Задумавшись, Лёля не обратила внимание, что Патрик обращается к ней.

– Несмеяна, как у тебя праздник прошёл? Я уже три раза спросил.

– Странно прошёл. Сожгла торт, избила диван букетом роз и молотком для мяса, а потом на три минуты лишилась зрения.

– Рано тебя скосил маразм. – Он на мгновенье замолчал, подбирая слова, сказал без привычной весёлости: – Когда ты весь день была недоступна, ты меня напугала. Успел представить себе разное. Не делай так больше, ладно.

Лёля не услышала, а скорее почувствовала в голосе грусть и даже страх.

– Патрик, у тебя всё нормально? – Она отвлеклась от разглядывания посетителей кафе сквозь своё полупрозрачное отражение, сдвинулась к краю подоконника. –  Что-то случилось?

Трубка какое-то время молчала, слышалось только напряжённое дыхание. Лёля уже хотела нарушить тишину, когда Патрик решился признаться:

– Не у меня. Три дня назад на работе я спас самоубийцу. Уговорил его пожить. Сегодня вечером он всё-таки закончил начатое. Напарнику позвонили со скорой. Так себе новость, да?

Лёля не знала, что сказать в ответ на эту откровенность. Ощущать растерянность и печаль неизменно весёлого принца оказалось непривычно. Она спустилась на кровать, легла на бок, устроив телефон на подушке, и включила громкую связь. Слова нашлись сами по себе.

– Как бы я хотела сейчас тебя обнять. Крепко, можно даже лёжа, чтоб носом уткнуться в твой затылок, обхватить руками и ногами, как коала баобаб.

Патрик хмыкнул, а через секунду рассмеялся.

– Так не пойдёт, это моя любимая поза. Сзади буду я.

– Ну ты и пошляк!

– Несмеяна о чём ты? Я имею ввиду позу для сна. Да ты, оказывается, озабоченная. Нехорошая девочка.

Лёля улыбнулась, уловив знакомую смешливость в приятном голосе.