Сандра (СИ)

Оставшись в одиночестве, Сандра испуганно огляделась. Ей казалось, что безудержный людской поток собьет ее с ног, раздавит, растопчет, и она опасливо жалась к стене, плотнее натягивая на глаза розовую полумаску в цвет платья, чтобы избавить себя от лишних встреч. Сандра знала, что если бы это был обыкновенный вечер, Герберт ни за что не взял бы ее с собой. Да она и сама бы не пошла, дабы не возбуждать очередную волну пересудов. А так, атмосфера мистификации позволяла расслабиться, не будучи узнанной кем-то из гостей.

Однако Сандра, несмотря на маскировку, все же выделила из присутствующих высокую, стройную, даже несколько сухощавую даму в кремовом платье с обнаженной спиной, чьи белокурые волосы, убранные в высокую прическу, открывали покатый гладкий лоб и тонкие губы под краями полумаски. Женщина стояла в обществе низкорослого полноватого мужчины и еще нескольких господ — сомнений быть не могло: ею была мать Лаэрта со своим неизменным покровителем, благодаря которому она и могла появляться в обществе. «Как же они похожи!» — невольно подумала Сандра, не в силах оторваться от чужого лица, так живо напомнившего ей возлюбленного…

Почувствовав на себе чей-то взгляд, Беатрис повернула голову, и черные миндалевидные прорези маски обратились на Сандру. Боясь быть узнанной, та поспешила затесаться в толпе. Ей не хотелось вступать в беседу, не хотелось тешиться противным вином, не хотелось находиться здесь — среди этого удушливого вихря праздности девушка чувствовала себя бесконечно одинокой.

Она никому не нужна во всей этой огромной зале, кишащей яркими, словно крылья бабочек, нарядами дам и черными, словно панцири неповоротливых жуков, смокингами кавалеров. Ее отец — Герберт Лабаз — теперь вращается в кругу своей законной семьи и лишь со стороны посылает дочери знаки, при этом опасаясь за свою репутацию. Да, он раскаялся, признал в ней своего отвергнутого ребенка, но она по-прежнему осталась тайной стороной его жизни и должна была вечно молчать о своем происхождении…

Находиться под перекрестным огнем взглядов становилось невыносимо. Сегодня каждый пытался отгадать в окружающих своих знакомых, и если кого-то не мог замаскировать даже самый искусный костюм, то кто-то оставался неузнаваемым, тем самым вызывая острое любопытство к своей персоне.

Сандру здесь почти никто не знал, а оттого ее облик, окутанный ореолом загадочности, возбуждал неподдельный интерес. Многие мужчины словно по негласному уговору бросали явно не случайные взгляды на стройную фигурку, облаченную в нежно-розовый шелк, что так прекрасно сочетался с завитками темных локонов, каскадом спускающихся до самой талии. То и дело каждый пытался подойти к девушке с целью завязать разговор, но Сандра ни минуты не стояла на месте, кружа по зале, словно неприкаянная, уворачиваясь от чьих-то спин, рук, толчков. Она не знала правил этикета, не умела поддерживать разговор, не владела искусством танца, и ей не находилось места среди этой волшебной сказки, поэтому лучше было избегать неловкостей и недоразумений.

Прямая фигура Герберта Лабаза гордо возвышалась в кругу разодетой толпы, и даже издали можно было легко угадать, что сегодня он в особенном настроении: его губы то и дело расплывались в улыбке, рассказывая о чем-то своим собеседникам, при этом те согласно кивали, одобрительно поддерживая оратора. Но лишь одна Сандра знала, почему Лабаз столь необыкновенно радушен — она избавила его от чувства долга, и он, даже ведя светскую беседу, в мыслях все время возвращался к дочери. Сандра чувствовала это по тому, как часто Герберт осматривал зал, ища ее взглядом.

Она не обижалась на то, что он не решается вовлечь ее в свой круг — ей нечего сказать тем людям: правда должна остаться на замке, а лгать девушка не умела. Одно старалась услышать Сандра из уст расфранченных господ (она и приехала сюда единственно для этого!): узнать что-нибудь о Лаэрте. Ее слух напряженно работал, улавливая из общего шума заветные созвучия, и порой ей казалось, что о нем и вправду говорят, но скорее это было обманом воображения.

О Лаэрте все будто забыли. Если репутация Герберта после стычки в злополучном отеле вскоре была восстановлена, а ее «подмоченные» участки со временем просохли, то весь шквал порицания обрушился на его противника, причем получилось это само собой. Устами сплетников правда до того перемешалась с вымыслом, что легче было свалить все на неразумного гуляку-юнца, каким посчитали Лаэрта, чем разбираться в запутанной истории. Он, якобы, пропал, и все тут же решили, что «кутила» встрял в очередное любовное похождение.

Сандра огорчалась. Герберт привел ее сюда, чтобы она «повеселилась». Однако он, видимо, вовсе забыл о том, что эта девушка не умеет веселиться так, как это делают все вокруг. «Нужно уйти», — решила она, как услышала за спиной свое имя, словно нарочно произнесенное в тот момент, когда немного стихли голоса и шум.