Санкция на черную магию

– Возможно, из-за того, что пикси невысоки ростом. Меня этому не учили, поэтому я не знаю. Линии текут, как поток. Когда солнце садится, Безвременье выплескивается в реальность, позволяя демонам пройти. Когда солнце встает, реальность струится в Безвременье, выталкивая их обратно. Это периоды охраняют нас от их реальности.

Я задумалась об этом, вспомнив разрушенные здания. Встав, я принялась открывать ящики, чтобы найти полотенце.

– Итак, лей-линии – это дороги демонов, по которым когда-то они собирались вернуться в реальность; они струятся вперед и назад, как потоки, в зависимости от времени.

– Ты поняла это, как по книге! – сказал Пирс, явно довольный, – вся полнота Безвременья растянута позади нас, как человек, привязанный к бегущей лошади, наскоро прикрученный лей-линиями.

– Так как ты путешествуешь по ним? – спросила я, вытирая тарелки и вспомнив, к чему вся эта история предположительно привела. Он заколебался, и я добавила. – Я хочу знать, даже если это просто теория. Я не скажу Алу, что ты рассказал мне. Ты не мог бы довериться мне хоть немного?

Он зажмурился, как от боли, с его рук капала пена, и я добавила:

– Мне же нужно что-то, над чем подумать в Алькатрасе, кроме твоего потрясающего латинского произношения, не правда ли?

Эмоции исчезли с его лица.

– Ты не попадешь туда. Я не позволю, – сказал он, его мыльные руки неожиданно оказались на моих плечах, – с помощью Биза я смогу найти тебя, последовать за тобой, куда угодно.

Мой первый порыв вырваться исчез. Пока я там стояла, мои плечи намокли. Я нашла его выражение слишком измученным, чтобы верить в белых рыцарей. Счастливые окончания никогда не раздавались просто так. Вам приходится за них бороться, зарабатывать их разбитыми сердцами и жертвами. И сейчас я просто не могла сделать этого. Было слишком больно, когда все разваливалось на части.

– Не надо давать мне обещания, – прошептала я, и серьезное свечение в его глазах потускнело.

Опустив голову, я вынырнула из его рук, подошла к столу и накрыла крышкой кукурузный сироп так, словно ничего не произошло, но мои плечи мерзли, заставляя меня чувствовать, будто он до сих пор касается меня. Я не могла себе позволить влюбиться в него. Даже думать об этом было очень глупо.

– Послушай, я много раз путешествовала по линиям, – запротестовала я, желая сменить тему, – я даже могу поддерживать свою цельность без чьей-либо помощи. Алу не нужно удерживать мою душу от того, чтобы она летала над континентами неделями. Ты можешь, по крайней мере, сказать мне, как гаргульи входят в лей-линии?

Склонив голову, Пирс повернулся к раковине и вылил кастрюлю с мыльной водой.

– Нет, ну в самом деле! – уговаривала я, засунув кукурузный сироп рядом с кукурузными хлопьями и захлопнув дверь.

«Зачем Нику шесть бутылок кукурузного сиропа?»

– Я не скажу Алу!

Пирс все еще ничего не говорил, он ополоснул утятницу и отложил ее, не вытирая. Он хмурился, когда обернулся, но, заметив мои скрещенные на груди руки, поднял ладони в знак капитуляции.

– Удерживание своей души целой лишь малая часть, – сказал он, и я удовлетворенно фыркнула, повернувшись, чтобы протереть столовое серебро. – Если сказать в общем, тебе нужно изменить свою ауру так, чтобы она соответствовала лей-линии.

Я открыла три ящика, разыскивая столовое серебро, и бросила туда приборы, когда нашла нужный. Внутри был беспорядок, в почти пустом ящике валялись перемешанные между собой предметы. У Айви бы случился удар.

– Я не знала, что ты так можешь, – сказала я, – изменить свою ауру. Можешь сделать ее другого цвета?

– Нет. Цвета медленно меняются с опытом, но звук, который аура издает… пластичен.

Я бедром закрыла ящик и обернулась.

– Ауры издают звук? – спросила я.

– По-видимому, – сказал он мрачно, – моя никогда не производила ничего, что я мог бы услышать.

Я улыбнулась, расслабившись благодаря упавшему напряжению.

– Как ты можешь изменить что-то, чего даже не слышишь? – пожаловалась я. – Это так же, как научить немую женщину безупречно говорить.

– Это, – сказал Пирс, убирая тарелки, – очень хорошее сравнение. Поэтому для того, чтобы тебе научиться, требуется гаргулья. Тебе нужно знать, как должна звучать твоя аура, и гаргулья – единственное существо, которое может слышать ауры и лей-линии одновременно.

Я облокотилась на кухонную стойку, задумавшись, похоже ли это на обычную жизнь, которая могла бы у меня быть: проспать несколько часов в чьей-то квартире, убраться после завтрака и болтать с человеком, который мертв уже сто пятьдесят лет.

«Но теперь не мертв».

– Биз может слышать ауры, – сказала я, и Пирс взял у меня полотенце, вытянув его из моих пальцев, – значит, если я захочу пользоваться лей-линией, как демон, и передвигаться вперед и назад, все, что мне нужно – это узнать, как заставить свою ауру правильно звучать?

Он кивнул.