Sans qu'un remord ne me vienne (СИ)

Небо, к несчастью, безмолвствовало, а привлекать внимание своей патетической позой с воздетыми кверху руками Жеану быстро надоело. Оглядевшись, он уж хотел было вернуться в свою мрачную «тюрьму», озаренную в это время суток единственно светом знаний, как неожиданно внимание его привлек мужчина, спешащий на муле к мосту, оставшемуся позади Жеана. «Неужто Провидение все же услышало и сжалилось надо мной?» - весело подумал школяр и крикнул:

- Братец! Клод!..

Однако архидьякон был настолько погружен в собственные мысли, что кажется, не слышал вообще ничего вокруг: он не остановился, не обернулся, уверенно двигаясь в противоположную от мальчишки сторону.

- Будь я проклят, если тут нет чего-то поинтереснее алхимии и герметики! – тихо сказал сам себе Жеан, резко меняя направление движения и увязываясь за священником. – Сначала бормочет что-то в своей башне и клеймит стены греческим, потом месяц и носа не кажет из кельи, оставляя меня без средств к существованию, а теперь вдруг так спешит, что и родного брата не замечает!.. Ну нет, уж я выясню, что тут за тайна и нельзя ли извлечь из нее сколько-нибудь практической пользы.

Движимый любопытством, тем самым, что заставило его подслушивать у дверей башенной кельи, школяр последовал за архидьяконом. Не сказать, чтобы его действительно терзали размышления о переменах, произошедших в Клоде, которые юноша не мог не заметить – скорее это был обыкновенный интерес, к тому же уважительный повод пропустить лекцию по античной литературе.

Младший Фролло преследовал священника добрых полчаса: они давно вышли за городские ворота и теперь двигались по не слишком оживленной дороге на запад. Жеан уже подумывал бросить свою затею, догнать брата и прямо спросить, намерен ли тот сделать из него лиценциата или бродягу. Конечно же, Клод не захочет толкнуть несчастного, оголодавшего любимца в клоаку, которую представлял собой Двор Чудес, и снабдит хоть какой-нибудь наличностью. Однако стоило парнишке ускорить шаг, как всадник остановился и резко оглянулся. Замер на несколько секунд, а потом лицо его приняло столь недовольное выражение, что школяр невольно забеспокоился об успехе своего предприятия и, приняв самый беспечный вид, приблизился к архидьякону:

- Братец! Как же я рад, наконец, повидаться с вами!

- Жеан, ты следил за мной? – не ответив на приветствие, спросил Клод, подозрительно вглядываясь в совершенно невинное лицо юного повесы.

- Как можно! – оскорбился тот, с удивлением отметив про себя, что остановился Фролло-старший вовсе не посреди дороги, как ему поначалу показалось, а возле неприметной, убегающей влево тропинки. – Я заприметил вас не далее, как минут пять назад, и сразу окликнул. Оклик мой, однако, остался без ответа, и я поспешил вас догнать, потому что очень соскучился. Вы, смею надеяться, тоже, раз уж почувствовали мое присутствие и остановились.

От лукавого взгляда школяра не укрылось, как едва заметно дрогнули губы его собеседника на последней фразе, после чего тот с видимым усилием произнес:

- Конечно, Жеан. Я очень рад тебя видеть. Но что ты здесь делаешь?

- Учу древнегреческую поэзию, - не моргнув глазом, ответил юноша. – Здесь, за городом, атмосфера куда как больше располагает к стихам, не правда ли?

- Ну… да. Что же ты учишь?

- Нам задали подготовить к декламации одно из стихотворений Алкея.

- О, это один из величайших поэтов той эпохи! – одобрительно кивнул Клод. – Сам Гораций позже будет подражать ему. В свое время я, как и ты, был заворожен его творчеством и декламировал «Гимн Митиленам»; кажется, довольно неплохо. Прочти, что ты уже выучил.

- Увы, братец, я пока ничего не выучил, - белокурый бесенок сокрушенно развел руками. – Ведь я не могу даже переписать эти прекрасные строки, поскольку чернила мои высохли, а старые перья уже никуда не годятся. Конечно, вы можете справедливо заметить, что я мог бы занять эти принадлежности у товарищей, но вынужден признаться, что не имею даже собственной бумаги.

Архидьякон Жозасский нахмурился.

- Значит, ты все-таки шел за мной из самого Парижа, - констатировал священник, - с тем, чтобы снова просить денег. Отчего же не окликнул?

- Клянусь душой, дорогой братец, это первое, что я сделал! Но вы были так погружены в собственные мысли, что я не осмелился отвлекать вас и пошел следом в надежде, что вы сами вскоре приметите меня. Так оно и случилось. Вы очень вовремя остановились у этой тропки и дали шанс догнать вас, таким образом…

- Довольно!.. – прервал Клод. – Что ж, Жеан, я очень надеюсь, что ты, наконец, возьмешься за ум и начнешь интересоваться хоть чем-то, помимо уличных девок и выпивки… А вдруг меня не станет, что ты тогда будешь делать, на что будешь жить? Ты думал об этом?

- Фи, братец, да ведь вам всего тридцать три; думаю, у меня еще куча времени, чтобы подумать об этом. К тому же, мнится мне, суровые и сдержанные во всем аскеты, подобные вам, живут куда как дольше таких охочих до развлечений разгильдяев, как я. Не исключено, что именно вам придется однажды хоронить меня, а вовсе не наоборот.