Саратовские игрушечники с 18 века по наши дни

– Майору Антуану из драгун, господин генерал. Капитан Моро нас хотел просто пристрелить, – сказал Пётр Никитич. Только этот Моро сам лежит холодный. Перед смертью успел в нашего партизана выстрелить. А Антуан улизнул.

– Далеко пойдёт этот французишка, если пуля не остановит… Прыткий. – Проговорил генерал.

И только, вошедшие собрались уходить, как генерал, вглядываясь в Петра Никитича вдруг проговорил:

– Батеньки…, неужели… Аустерлиц! Пушечная батарея, проложившая дорогу нашим егерям… Капитан Житков, ты!!!

– Так точно, господин генерал! –

Дохтуров рывком обнял и прижал Петра Никитича к себе.

– Выжил… – говорил он взволнованно. – Я видел, как тебя уносили с батареи, кусок окровавленного мяса… Если б не ты и твои пушкари, не прорубились бы мы тогда сквозь неприятеля… А я то смотрю… Вот ведь где довелось встретиться а… Прибор капитану,– крикнул генерал денщику.

– Ну, а вы как, тут с французом!? – спросил Пётр Никитич, – когда они сидели с генералом за столом и пили чай.

– Добиваем антихриста. Сейчас он свернул на Малояролславец, только у него ничего не выйдет…

– Почему?

– Не тот теперь стал француз… не тот. Мечется как волк в капкане. Сила ещё есть, а духа победного нет. Ты, знаешь, какое Бонапарт письмо Кутузову прислал?

– Ну, если это не военная тайна, генерал? – улыбнулся капитан.

– Какая уж там тайна… – Дохтуров отпил глоток чая. – Просит Бонапарт выпустить его из России… молит только об одном, чтоб сохранить его честь и императорское достоинство…

– Ну, если так, то…

– Так… так, капитан, всё так. Не тот уже Банопарт… не тот. – И, помолчав, спросил. – А этот, Антуан, француз, благородным оказался, говорите?..

– Если б не его родословная, то этот Моро при первой встрече сделал бы нас пешими, а при второй – изрубил бы в капусту.

– Бывает и такое. – И генерал весело засмеялся.

Долго умирал Прохор. Долго выходила из большого тела большая жизнь. Пуля Моро, пробив лёгкое, застряла где-то там внутри и он, то тихо бредил, то начинал кричать и отдавать какие-то команды, то вроде, забывался, а когда приходил в себя, то обязательно интересовался – не приехал ли барин? Барина всё не было. Около постели Прохора стояли его жена и пятеро детей.

– Похож, не дождусь я барина, – сказал Прохор. – Убил меня француз… Насмерть убил. Позовите Зосиму…

Кто-то крикнул: «Старосту позовите! Прохор просит».

Позвали старосту.

– Что тебе, Прохорушка, – спросил Зосима, едва переступив порог.

– Ты вот что,– и Прохор попытался приподняться.

– Лежи, лежи, Прохорушка, – сказал ласково Зосима.

– Видно я барина не дождусь… – Сказал раненый. – Барин обещал не уезжать, пока меня не увидит. – Он сделал ещё усилие, чтоб досказать фразу, затем лёг, слабо махнул рукой и успокоился. Успокоился навсегда. А через десять минут приехал в деревню Пётр Никитич. Крестьянки с причитаниями бросились к нему, жалея, что он не застал Прохора в живых. Жена Прохора голосила по покойному. Одна из крестьянок подошла к барину и проговорила: «Он так хотел вас увидеть и чего-то сказать».

– Я знаю… Он мне всё сказал, – проговорил Пётр Никитич медленно. Я всё знаю.

– Как же он вам сказал, барин, когда вас здесь не было? – спросил Зосима.

– Душа его мне привиделась на дороге, в карете со мной ехала. Она-то и сказала его последнюю просьбу.

– Какую же?, – спросил Зосима.

– А просьба эта состояла в том, – возвысил голос барин, – чтобы не забыли мы его сирот. И его, и тех отцов семейств, что сложили и ещё сложат свои головы в борьбе с басурманами. Вот в чём состояла его просьба. – И, посмотрев строго на старосту, добавил. – Ты понял Зосима!?

– Как не понять… ни вдов, ни сирот не забудем…

А через две недели, когда отгремели бои под Малоярославцем и армия Наполеона безудержно покатилась на запад, выехали из сельца, дав последние наставления старосте Зосиме, артиллерии капитан Житков с кучером Африкантом. Пётр Никитич обещал, что вскоре снова приедет в сельцо, только организует из Крюковки обоз для помощи пострадавшим крестьянам. Чем он и стал заниматься после приезда в имение. Африкант же, когда пришёл домой, сразу сел лепить игрушки. До Рождества оставалось совсем ничего и ребятишкам надо было обязательно приготовить подарок. Война, войной, а рождественского подарка детям никто не отменял.

А вот о том, как от имени Африканта Андреевича наша фамилия образовалась? и как его дети стали, как сейчас говорят, профессионально игрушечным промыслом заниматься? это уже в следующем рассказе будет описано.

Фима

Давно это было. Очень давно – ещё при царе-батюшке. Жили в деревне Большая Крюковка, что неподалёку от города Саратова стояла, пять братьев, звали их – по уличному Африкантовы, потому как их отца звали Африкант. Так уж в деревне заведено было, тем более, что фамилий у крестьян тогда не было.