Саркофаг

Заметил удивительную особенность: не совсем праведные, с точки зрения патриотов, люди, почему-то получают от небес долголетие. Некая еврейская организация и до сего дня ищет всех, кто приложил руки к убийству евреев в ужасные времена взаимного уничтожения. Никакие другие пострадавшие народы не ищут своих обидчиков так упорно и настойчиво, как евреи. Этот факт — ярчайшее свидетельство миролюбия евреев! Сегодня преступники прошлого — развалины, слабо и плохо соображающее старьё, и судить их нынешними законами за старые грехи — грешно по меркам всех прочих народов. Кроме еврейского. Мы пришли во времена, когда "стоимость жизни" стала необыкновенно высокой, а цена собственно жизни обесценилась полностью. Как иначе, если сегодня за убийство себе подобного в отечестве нашем можно получить всего-то шесть лет вполне терпимой отсидки, но если хорошо потратиться на "доку-адвоката" — отсидка может оказаться "условной"

Прервать жизнь молодому злодею — весьма приятно, меня радует его страх перед смертью, а что взять со старика возрастом в девяносто прожитых зим и лет? Что ему "страх смерти"? Могу я влезть в сознание старика и прочувствовать его старым мозгом "страх смерти"? Какая ему разница: самому умереть через неделю, или кто-то поможет "произвести расчёты с жизнью" всего лишь неделей раньше? Быть "убиенному", или умершему естественной смертью — выбор для девяностолетнего человека не имеет значения. Тем более, что убийство совершается путём введения в вену отличного препарата швейцарского производства с очень "мягким" действием, очень похожим на действие обычного снотворного препарата. Разве не удовольствие уйти из жизни, уснув сном ребёнка? Да и то, что протекает у девяностолетнего, разве "жизнью" можно назвать? Может, поэтому не стоит убивать прошлых преступников? "Сроки давности по "приватизации" на сегодня определили, а за военные преступления — нет? Какая разница между "приватизацией" и "военными преступлениями"?

Оказывается, дело не в том, чтобы осудить и наказать старого маразматика, важна "идея о неотвратимости наказания". Но, повторяю: "неотвратимость" имеет силу ни для всех и не всегда. Она выборочная. Убить старого, бывшего злодея — дать бессловесный намёк молодому злодею:

— Смотри, и тебя такое ждёт, если ты…

Не убивайте древних преступников, кои перевалили девяностолетний рубеж! Не по собственному желанию они "дотягивали" до "порога" сроком в девяносто лет: кто-то Свыше даёт им долголетие! Поэтому вмешиваться жизнь его — идти против чьего-то желания. Оставьте место для "морали":

— Мы его пощадили, мы — гуманные! Все остальные примите во внимание наш гуманизм и вспоминайте о нём в нужную для нас минуту! Наш гуманизм — наша фора! — вот почему древнего преступника нужно всеми силами держать в этой жизни как можно дольше! До момента, пока он не взмолится небесам с просьбой об эвтаназии:

— Дайте умереть, тяжко мне жить! — и вместо смерти по приговору суда, ему нужно давать дорогие лекарства для дальнейшего пребывания на Земле. Это и будет самым ужасным воздаянием за прошлое.

Отец окончил пребывание в видимом мире возрастом в девяносто один год смертью праведника: в середине ночи разбудил сестру и попросил укрыть теплее:

— Холодно мне… — сестра укрыла отца двойной порцией одеял, а утром он был мёртв. Умер в полной тишине! Всёго лишь остановилось сердце, на которое он никогда не жаловался. Ни агонии, ни кинематографических скорбных сцен умирания, ничего такого, чем кормили меня в дешёвых советских фильмах. Молча ушёл отец, он всегда так делал. Молча уходил служить врагам, молча — на войну с ними, ничего и никому не сказал, уходя и в мир иной. Великое дело — "верность привычке". Почему бывший вражеский пособник, коллаборационист, вообще презренный человек, перешёл в иное измерение так, как не переходят в него иные, заслуженные и почитаемые в нашем мире, люди? Ни единой болезни, кроме удаления хирургическим путём ненужной в восемьдесят лет предстательной железы? Аденомы. Не была ли ему наградой хорошая и спокойная смерть? И если так, то за что и кем он был награждён? До последней минуты, теперь уже своей жизни, не перестану удивляться тому, как тихо ушёл отец в "мир иной". Во всём мире принято

предателям, изменникам, вражеским пособникам укорачивать жизнь понятным, прямым и ясным способом: "к стенке его! Пли"! Если мы всё же допускали "факты ротозейства и мягкотелости в борьбе с врагами" и разрешали им любоваться видимым миром, то небеса почему-то таким "недосмотренным" давали долгое и безмятежное, безболезненное проживание. При рассматривании таких фактов приходит нехорошая мысль: "долголетие — не благо для живущих, а кара небес, кою мы начинаем понимать в самой низкой, "околоземной", точке жития. Ага, это когда "одной ногой стоишь в могиле", но жизнь не хочет покидать тело до полной ветхости и всё превращается в мучения? Не идём ли мы против воли небес, убивая плохих?