Саркома

письмо в газету «Правда» или в ЦК партии.

— Это вы зря, надо соблюдать субординацию, не загружать вышестоящие инстанции проблемами,

которые можно разрешить на месте. — возразил он. — Понимаю, что, будучи журналистом, вы

испытываете тягу к сочинительству, стремитесь все инстанции завалить жалобами, чтобы сразу

получить позитивный результат. Не забывайте, что каждая жалоба требует тщательной проверки

изложенных в ней фактов. Дело в том, что некоторые жалобщики, чаще всего анонимы, стараются

любыми способами опорочить честных людей…

—Семен Васильевич, вы же видите, что я не аноним, подписался под письмом, указал свои

координаты и прибыл по первому вызову.

— Похвально, что вы соблюдаете партийную дисциплину, непримиримы к недостаткам, требуете

справедливости. Принципиальность присуща честным партработникам и подручным партии —

журналистам. В своем письме вы подробно в деталях изложили факты финансовых

злоупотреблений, приложили схему-проект дома с гаражами, баней, оградой. С Калачом мы

разберемся. За ним и другие грехи водятся, висит строгий выговор по партийной линии.

—За что именно?

—Вам не обязательно знать. Это скверная история на почве ревности. А вот, что делать с вами? В

трудовых коллективах на тех, кто работал в милиции, КГБ и прокуратуре и был уволен, смотрят с

подозрением, видят в них, агентов, информаторов. Это осложняет отношения и жизнь, превращает

человека в изгоя.

— Переживу, как-нибудь устроюсь, голова на месте, не белоручка.

— Я понял, что желания дальше служить в милиции, тем более под руководством Калача, у вас

нет?

— Готов подать рапорт на увольнение, — ответил я. — Мог это сделать и раньше, но ждал

реакции на свое письмо. Теперь меня никто и ничто не сдерживает.

— Хотите возвратиться в журналистику?

— По сути, я с нею и не расставался, сотрудничал с редакциями газет, в том числе «Крымская

правда», «Заря коммунизма», «Советский милиционер».

— Знаю, что вы опытный боец идеологического фронта, поэтому посодействую в

трудоустройстве. В городе-герое Керчи есть вакансия на должность заведующего отделом

партийной жизни редакции газеты «Керченский рабочий». Через полгода она будет выходить

большим форматом, как «Крымская правда» или «Слава Севастополя». Появится шанс быстро

получить жилье, а пока выделят комнату в общежитии. Если вас такой вариант устраивает, то

вопрос решен.

— Вполне устраивает, — ответил я, понимая, что в любом случае придется менять место

жительства. Приморский город весьма и весьма привлекателен.

— Удивляюсь, зачем вы подались на службу в милицию, ведь в журналистике преуспели?

— Решил испытать себя в новом деле.

— И как, получилось?

—Не сожалею, все, что не делается, к лучшему. Опыт работы в органах МВД пригодится для

журналистских расследований криминальных дел, подготовке судебных очерков, а в будущем.

возможно и литературных произведений.

—Желаю успехов на этом благородном поприще, — напутствовал Кисель. «Несмотря на свою

потешную фамилию, он оказался буквоедом, но принципиальным», — подумал я,

удовлетворенный исходом беседы.

33. Друг Юлиана — мой друг

Вскоре я вышел на оживленный проспект Кирова, пересекавший центральную часть Симферополя

с площадью Ленина, зданием музыкального театра и облисполкома.

— Вадим Андреевич! Живцов! — услышал за спиной оклик. Обернулся и увидел

приблизившегося руководителя пресс центра УВД майора милиции Малышева. Он был

невысокого роста, по-спортивному подтянутым. Мы обменялись крепким рукопожатием.

— Какими судьбами? — поинтересовался он. Я замялся, поскольку не настолько близко был с ним

знаком, чтобы посвящать в подробности и детали конфликта с Калачом.

— Можешь не отвечать, — разрядил он неловкую ситуацию. — Я в курсе твоих сложных

отношений с начальником ГОВД. Могу лишь посочувствовать и пожелать твердости и стойкости

духа. Считаю, что твое дело правое.

— Спасибо, Юрий Петрович, за понимание и поддержку, — ответил я.

— К сожалению, ситуация для тебя заведомо проигрышная, — продолжил майор. — Я тебе не

советчик, но имей в виду, что у Калача сильные покровители. В таких случаях говорят, что

плетью обуха не перешибешь.

—И обухом плеть тоже, — заметил я.

—В теории, в идеале так, — вздохнул Малышев. — Дело в том, что у нас, журналистов, слишком

обостренное восприятие фактов несправедливости, попрания чиновниками бюрократами

человеческих прав. Но для некоторых начальников, возомнивших себя вершителями судеб своих

подчиненных, эти понятия размыты, поэтому и позволяют себе нарушения, а то и произвол.

Нередко справедливость подменена сиюминутными интересами, целесообразностью. Действия

начальников оценивают по данным статистики, криминогенной обстановке в том или ином

городе или районе, по оперативным сводкам, процентам раскрываемости преступлений. Хороши

показатели, значит и начальник на своем месте. Честь ему и хвала, звания, премии и ценные

подарки. Порой за лесом не видят деревьев, сложных и даже конфликтных, отношений с

подчиненными, как в твоем случае. Закрывают глаза на явные нарушения, считая их