Саркома

рекомендацию, направление на службу в наше ведомство. Они с подполковником Калачом

большие друзья, вместе охотятся на дичь, обожают рыбалку и сауну. Это я тебе по секрету

сообщаю, держи язык за зубами.

—Об этом секрете весь город знает, — заметил я.

— Выше головы не прыгнешь. К тому же, кадры не в моей компетенции. Я занимаюсь сугубо

оперативными делами, выявляю диссидентов, предотвращаю диверсии на объектах

промышленности, транспорта и связи. Ни один начальник, будь то КГБ или иного ведомства не

согласится принять в свой штат человека, за которым тянется густой шлейф скандала. КГБ — не

политическое убежище, и тем более не благотворительная организация. Принимаем в свои ряды

людей с безупречной репутацией, а у тебя она на данный момент подмочена резонансным

скандалом. В нашем комитете родословную каждого сотрудника проверяют до пятого колена.

Выясняют, есть ли среди родственников судимые, либо проживающие за рубежом и т. д. и т. п.

— В конфликте с Калачом правда и справедливость на моей стороне, — возразил я.

— Эти понятия философские, относительные. У каждого своя правда — таков закон диалектики,

— ударился майор в пространные рассуждения.

— Им совершены грубые злоупотребления служебным положением. Почему не привлечете его к

ответственности?

— Руки коротки. У Калача влиятельные покровители: генерал Добрич и первый секретарь

райкома партии Кобылин. Эти персоны, пока нам не по зубам. При всесильном Берии мы не

считались с партийными функционерами, а ныне приходится брать под козырек. Имей в виду, что

перевод в КГБ является знаком высокого доверия, — пояснил майор. — Партработники норовят к

нам перевестись, ведь преимущества очевидны высокая зарплата, выход на пенсию в

сравнительно молодом возрасте и прочие блага и льготы. Ты не прокурор, не следователь и не

судья, чтобы обличать и выносить вердикты. Запомни, один в поле не воин.

— С тобой нас двое.

— Не утрируй и не переоценивай свои возможности и связи. Вы с Калачом в разных весовых

категориях и поэтому ты заведомо обречен на поражение.

— Павел Николаевич, вы говорили о том, что на подполковника заведено секретное досье, —

напомнил я. — Есть возможность дополнить его новыми фактами. Пойдет в зачет, начальство

оценит, глядишь, еще одна большая звезда упадет на погоны.

— Не помню, чтобы я говорил о досье, — возразил Терех.

— Тогда сам поделись информацией, компроматом на Калача?

— Мг, много ты хочешь, я себе не враг. Еще никто не отменил и никогда не отменит лозунг:

Болтун находка для шпиона.

—Ты что же, считаешь меня шпионом? Интересно, какой разведки, может ЦРУ или Моссад?

— Кто тебя знает. Чужая душа потемки, — уклонился Павел от прямого ответа. —Прости,

замполит, но ничем помочь не могу...

—Признайся, что не желаешь?

—Твоя проблема за пределами моей компетенции, — поспешно свернул он разговор. — Желаю

здоровья, твердости духа и удачи!

На иную реакцию новоиспеченного майора госбезопасности я и не рассчитывал. Аксиома во все

времена незыблема. Не станет он ради торжества справедливости вмешиваться в конфликт и

рисковать должностью, званием, карьерой и комфортным положением в обществе. Наивно было

надеяться на позитивный результат, ведь с Терехом меня ничего не связывало. Разве что

мероприятие по обеспечению безопасности литерного поезда с главным чекистом Андроповым, да

шапочное знакомство за рюмкой водки в привокзальном ресторане. Других устойчивых контактов

ни по службе, ни по дружбе не было, а значит и взаимных обязательств. Может и к лучшему,

остается рассчитывать на собственные силы. Шевельнулась мысль позвонить редактору Салькову

и попроситься назад в газету. Но памятуя последний с ним разговор, я воздержался. Отлично

понимал, что отношения испорчены не только с Калачом, но и его покровителем Кобылиным, а

значит и подчиненными ему функционерами. Выход один поиск вакансий в редакциях городских

и районных газет. Неожиданно помощь пришла от третьего секретаря райкома Аркадия Коновала.

— Вадим Андреевич, я бы мог посодействовать вашему возвращению в редакцию газеты, но, во-

первых, прежняя должность занята, а на меньшую вы не согласитесь; во-вторых, после того, что

произошло, вы не уживетесь с начальником милиции в одном городе. Пути часто будут

пересекаться, не исключены стычки, скандалы. Вам это надо?

— А вам? — ответил я вопросом на вопрос.

— Конечно, нет, — отозвался он. — Случайно встретитесь и сцепитесь, как бульдоги, а нам

неприятности. С лихвой хватило ваших дрязг. В обкоме критикуют за то, что не предотвратили

этот позорный инцидент. Теперь в докладах на всех совещаниях будут склонять, пока кто-то не

отличиться в другом городе или районе.

— Сочувствую вам, — произнес я, осознавая, что партийное руководство, считая меня

скандалистом, решило избавиться, дабы впредь не возникало проблем.

— На днях разговаривал со своим коллегой из Керчи, затронул вопрос вашего трудоустройства.

Он информировал о том, что в городской газете есть вакансия заведующего отделом партийной

жизни.

— Где гарантия, что после конфликта с Калачом, они согласятся принять меня на работу?