Сарыкамыш. Пуля для императора

…Начало уже смеркаться, когда Государь кончил обход низших чинов. Поблагодарив всех еще раз, Государь высказал надежду, что все их части по примеру своих предков послужат России и ему, Государю, Генерал Берхман провозгласил здравницу за Его Величество, цариц, наследника. Гремело ура. Государь пожал руку генералу. Старый служака командир корпуса был так растроган, что расплакался и неоднократно поцеловал руку царя. Это произвело на всех большое впечатление. Нельзя было удержаться от слез. Солдаты придвинулись к автомобилю. Казаки вскочили на коней, и, когда царский автомобиль тронулся, все бросились за ним с криками ура. Казаки во главе с генералом Баратовым поскакали за автомобилем. Тот набирал ход, и казаки неслись сильнее, рискуя свернуться с шоссе и полететь с кручи. Так продолжалось, пока Государь не подал знак рукой.

Уже темнело. Густые тени стали падать с гор. Горы синели вдали в полном покое, как бы храня тайну, где неприятель. А неприятель, как узнали мы немного позже, был ближе, чем мы думали. Его разъезды видели с гор царский проезд, удивлялись, что происходит у гяуров".

Спустя несколько минут, как они перестали говорить, из кабинета Его Превосходительства вышли Лавренюк и Грушевский. Авилов направился было к генералу, но Лавренюк, явно вошедший уже в роль "адъютанта", остановил его:

— Николай Николаевич просил минуть двадцать его не тревожить. Можете пока отдохнуть в нашей с подполковником Грушевским комнате.

— Я подожду здесь, в приемной! — решительно заявил Авилов, многозначительно посмотрев на обоих ротмистров.

Листок кивнул:

— Будем в вашем кабинете, Владимир Николаевич!

Он отчего-то сделал ударение на слове "вашем", вероятно, желая подчеркнуть, что не намерен "отдыхать" в помещении, где произошло убийство…

В кабинете Драценко штабс-ротмистр сразу прошел за стол и, откинувшись на спинку стула, закрыл глаза. Листок также опустился на единственное в комнате кресло и, придвинув стул, вытянул гудящие в сапогах ноги.

Говорить не хотелось. Алексей Николаевич глянул на уже посапывающего жандарма и вдруг понял, что смертельно устал. "Однако, черт возьми, вздремнуть не мешало бы!" — мрачно подумал он и также сомкнул веки…

Разбудил скрип открывающейся двери. Вошел Авилов. Драч поднял голову, Листок сбросил ноги со стула и сел.

— Ну? Убедили? — спросил Драч, протирая глаза.

— Похоже на то… На удивление — без особого труда. — Авилов прошел к креслу ротмистра и сел на отодвинутый им стул. — Только что звонили из Меджингерта — Государь благополучно добрался до штаба Берхмана.

— Кому звонили? — настороженно спросил Листок.

— В приемную звонили. Говорил Лавренюк…

— И как он?

Авилов пожал плечами:

— Никак. Ни один мускул не дрогнул! Сейчас пошел докладывать Воробанову.

Он хлопнул себя по коленям:

— Черт знает что!.. Может, все-таки агента нет? Может, и были-то всего Калленберг да этот Отто "Дидлов"?

Штабс-ротмистр Драч лишь снисходительно помотал головой, но Листок устало возразил:

— Есть, Виктор Николаевич, есть! И вы о том знаете. Надобно молить бога, чтобы им не оказался кто-то, о ком мы и не подозреваем…

Авилов поднялся и, нахмурив брови, прошелся к стене и обратно.

Конечно, ротмистр прав — агент здесь, рядом… Только — хоть убей! — не вяжется он с подполковником — слишком уж Лавренюк непосредственен для этой роли! А может, это и есть игра? Агент обязан играть…

— Что ж… Если вы так едины во мнении… — медленно произнес он, — то кому-то надобно находится при подполковнике…

— И то верно! — сказал Драч поднимаясь. — Отдохните, Виктор Николаевич! Если что — дам знать!