Сарыкамыш. Пуля для императора

Время ожидания тянулось мучительно долго. Авилов дремал. Ротмистр же заснуть уже не мог, хотя вновь развалился на кресле. Но и назвать его состояние бодрствованием также было нельзя. Он впал в какое-то тяжелое оцепенение — без течения мыслей, без желания двигаться… Только странное, ноющее и все нарастающее ощущение тревоги — некое предчувствие чего-то нехорошего, страшного, чего он не мог ни предвидеть, ни предотвратить… И это "что-то" не исходило от чего-то конкретного, а казалось некой темной, всепоглощающей силой — неизбежной, надвигающей, давящей…

И вдруг он очнулся. Как будто что-то пронзило мозг… Но что? Какая-то мысль? Что-то связанное с Лавренюком и Сивцовым? Да, что-то с Лавре-нюком и Сивцовым… Если агент не Лавренюк, то кто? Сивцов? Но Сивцов мертв! И виновником его смерти стал он, ротмистр Листок! Но отчего же он? Оттого, что добивался от штабс-капитана признания, кому тот раскрыл дату приезда Государя? Бог мой! А ведь кто-то действительно был — адъютант казался явно смущенным его напором! И этот "кто-то" был наверняка близок ему, если доверил государев секрет… Но кому? Другу? А был ли такой у Сивцова?

Листок открыл глаза.

"Был! Он сам говорил о том — товарищ по военному училищу, коего он встретил здесь, в Сарыкамыше. Тот, что приехал несколько месяцев назад. Уж не он ли и есть затаившаяся гадина?"

Уже не в силах лежать, Алексей Николаевич поднялся и сел.

"Но как узнать, кто именно? Как найти? Спросить Воробанова? Тот может не знать… По послужному списку Сивцов окончил Павловское училище… Значит, следует проверить всех павловцев Сарыкамыша — кто выпустился в одном с Сивцовым году! Однако на то уж нет времени… Дьявол!"

И словно в подтверждение этой мысли раздался окрик штабс-ротмистра Драча, внезапно появившегося в кабинете:

— Господа! К Воробанову! Государь возвращается!

Листок бессмысленно посмотрел на жандарма и отчего-то с облегчением подумал: "Наконец-то… Начинается…"

Офицеры уже стояли лицом к дверям Воробанова, когда генерал вышел из кабинета. Он был бледен, что не предвещало ничего хорошего. Так оно и случилось — не глядя ни на кого, он сорвавшимся голосом прохрипел:

— Господа! Только что по поручению Воейкова, отвечающего в поездке за личную охрану Его Величества, звонил подполковник Драценко — в четыре часа ожидается возвращение Императора Николая. Однако…

Тут он отчего-то замолчал, и Листок внезапно подумал, не рискнуть ли спросить его о друзьях Сивцова?

Но он промолчал. Упоминать старику о его любимом адъютанте именно сейчас, когда тот не отошел еще от потери, было бы, во-первых, нетактично, во-вторых, явно не вовремя, поскольку все заняты проводами Государя, а в-третьих, через минуту Листок уже позабыл о своем намерении. Ибо помолчав, Воробанов упавшим голосом сообщил:

— Господа! Государю сообщили об отправке в Сарыкамыш новой партии раненых. В связи с этим, Его Императорское Величество намерено прежде лично посетить хирургический госпиталь, а также первый и второй лазареты тридцать девятой пехотной дивизии…

Он уныло взглянул на Лавренюка:

— Сейчас половина третьего, Павел Эдуардович… Предупредите начальников госпиталей, чтобы приготовили все к приему Августейшей особы — дороги, порядок в помещениях, чистое белье у персонала и особенно раненых — Государь желает награждать особо отличившихся… И чтобы все окна горели — к тому времени стемнеет, так чтоб все дворы освещены были! И вот еще что: жандармские команды уже предупреждены, так вы срочно вызовете к ним, для оцепления, ратников пятьсот девяносто седьмой дружины — по взводу на каждый объект. И немедля…

— Слушаюсь, Николай Николаевич!

Лавренюк быстро прошел за стол и взялся за трубку аппарата.

Воробанов повернулся к штабс-капитану Авилову.

— Виктор Николаевич! Сейчас это, может, и не дело контрразведки, но прошу отправить ваших людей в первый и во второй лазареты. Пусть лично проследят за готовностью и доложат сюда, в приемную. Особо о прибытии жандармов и ополченцев. Сам я отправлюсь в хирургический госпиталь — его Государь посетит в первую очередь; оттуда с ним в первый лазарет, во второй, а затем на вокзал. Со мной отправятся… — Генерал поворотил глаза на Грушевского и Драча, стоявших рядом. — При мне будете вы, господа!

Оба офицера кивнули.

— Здесь, для связи, останетесь вы, Авилов, и подполковник Лавренюк.

Воробанов помолчал и выдохнул:

— Авось все обойдется!

В коридоре Авилов коснулся плеча ротмистра:

— За Лавренюка не беспокойтесь, Алексей Николаевич, — я пригляжу! Главное, все по нашему плану вышло — подполковник с Императором не повстречается! А Рослякова вы лучше в первый лазарет отправьте — он подальше, бог даст, и не доберутся! Сами же во втором останьтесь, что поближе, у складов. Да и Оржанский там, если что — поможет!

Листок мрачно глянул в глаза штабс-капитана, но ничего не сказал. Лишь, сбегая по лестнице, подумал: "Сапоги всмятку! Что за дурость поручать контрразведке следить за госпитальным бельем!"

Заглянув в окно дежурной комнаты, Листок торопливо позвал валявшегося на топчане Рослякова:

— Алексей — едем!