Саша Чекалин

И когда полицай произнес остальную часть пароля, Гриша понял, что его ловят на слове, испытывают.

— Никакого старика я не знаю… — резко ответил Гриша на следующий вопрос и, повернувшись, пошел своей дорогой, ожидая, что его тут же арестуют. «Попался, Гришка…» — думал он, чувствуя холодный пот на спине.

«Попался…»

Полицай внимательно посмотрел ему вслед и пошел в комендатуру.

Лишь вернувшись домой, Гриша понял, что поступил опрометчиво. Следовало, не раскрывая себя, спокойно выслушать полицая, узнать, про какого старика он говорит, и потом уже принимать решение. А он поспешил, показал, что боится разговора. «Плохой я подпольщик», — думал Гриша.

И тут новая мысль осенила его: «А что, если полицай тоже шел на встречу, как подпольщик?.. Не может быть. Тимофеев предупредил бы меня».

Нужно было как можно быстрее узнать, с какой целью полицейский назвал ему пароль. «Надо проверить, — решил Гриша, — если только меня не заберут в гестапо».

А что, если, встретившись с полицаем, самому заговорить с ним? Дерзкая мысль, но, пожалуй, надо подождать, ко всему он теперь относился с подозрением.

Прошло несколько тревожных дней. Гестапо молчало. Очевидно, арестовывать его не спешили. Молчал и Тимофеев. Как-то снова выйдя на улицу, Гриша увидел Митю Клевцова и Сашу Чекалина. По тому, как ребята шли и настороженно поглядывали по сторонам, Гриша понял, что пришли они в город не случайно и, наверно, издалека.

И тут же Гриша заметил, что за ребятами из закоулка следили. Это были Егор Астахов и Наташа Ковалева. С какими целями? «Наверно, с недобрыми», — подумал Гриша.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

На оборонных работах в Смоленской области Егор Астахов, Володя Малышев и Вася Гвоздев находились вместе.

Когда фашистские войска прорвали фронт и устремились в глубь прорыва, окружая Москву, ребята неожиданно оказались в глубоком тылу врага.

Весь обратный путь ребята прошли уже по оккупированной территории, насмотревшись в дороге на людское горе, слезы и смерть. В город они вернулись оборванные, грязные, изголодавшиеся.

Первым человеком, с кем они встретились уже в сумерках вечера, была Наташа Ковалева. Они видели, как она в сопровождении двух закутанных по самые глаза женщин осторожно пробиралась по улице.

— Наташка! — было окликнул ее Вася Гвоздев, но она не остановилась, только ускорила шаг.

Вернувшись в город, ребята затосковали, поняв, что оказались не у дел. Как жить дальше, чем заниматься, никто из них не знал.

Раньше была школа. Теперь в помещении школы казармы, и там разместились вражеские солдаты.

Была библиотека. Можно было брать книги на дом и в свободное время читать. Теперь нет библиотеки и читать тоже нет никакого желания. Было кино… вечера в школе… Все было. А теперь нет ничего. Осталась только комната за закрытыми ставнями, в которой они сидят, будто в заключении. Даже разговаривать друг с другом нет никакого желания.

— До солдат мы не доросли, а из мальчишеского возраста вышли… — Чкалова лея Вася, часами лежа на кровати. — В полицию, что ли, поступить?..

Володя хорошо понимал настроение своего друга. В пути им уже пришлось жить двойной жизнью. Улыбаться просительно и даже дружески врагу, когда его смертельно ненавидишь и жаждешь уничтожить. Молчать, стиснув зубы, когда хочется кричать от сознания своего бессилия.

Володя понимал, что Вася шутит.

Конечно, они не будут служить фашистам, как Чугрей, сапожник Ковалев и другие предатели. В пути ребятам пришлось встречаться и с полицаями и со старостами, недружелюбно относившимися к «окопникам». Но здесь, у себя в городе, предателями оказались отец их товарища Егора и дядя Наташи, с которой они учились все годы вместе.

Услышав о предательстве Чугрея, ребята инстинктивно стали сторониться Егора, избегая разговаривать с ним. Казалось подозрительно странным, что Егор при первой встрече ни словом не обмолвился про отца-предателя, а только жалел, что вернулся домой.

— Ты понимаешь, живет с по-ли-ца-ем… — подчеркивал Вася.

— Думаешь, Егор тоже… враг? — спрашивал Володя..

— А зачем он живет вместе с полицаем?

— А где же ему жить иначе?

Володя продолжал сомневаться, но Вася был настроен непреклонно. Война заставила ребят на многое смотреть по-иному. Володя не стал спорить. Может быть, Вася и прав. Озабочен он был и собственной судьбой. Пока они были на оборонных работах, мать Володи эвакуировалась, а квартиру заняли немцы. На время он устроился у Васи Гвоздева, который жил на краю города в старом деревянном домишке рядом с заросшим кустарником оврагом.

— И не помышляй переходить к родным. Живи у меня… — настаивал Гвоздев. Он был рад, что остался не один.

В окно ребята видели, как по разбитому грязному шоссе движется на машинах вражеская пехота, танки. Немцы продолжали наступать. Где-то под Тулой, а возможно, и под Москвой шли ожесточенные бои — обратно на запад везли много раненых.

Ребята выходили из дому, осторожно наблюдали за немецкими патрулями, которые в серых касках и с автоматами на груди молча расхаживали по улицам.