Саша, Володя, Борис...

“Он предложил мне совместно заняться одним делом, сказал, что имеет хорошие возможности для реализации продуктов питания, — писал Гочияев. — Сначала он заказал мне минеральную воду, я ему ее привез, он ее реализовал и рассчитался со мной в срок. Потом он мне сказал, что ему нужны помещения на юго-востоке Москвы где, якобы, у него [имеются] точки реализации. Я помог ему [арендовать] помещения на Гурьянова, на Каширке, [на улице] Борисовские пруды и в Капотне”.

В ночь первого взрыва Гочияев не ночевал дома. Это, по-видимому, его спасло, потому что милиция не смогла его найти. Партнер позвонил ему на мобильный телефон в пять утра и сказал, что на складе на улице Гурьянова небольшой пожар, и ему следует срочно приехать. Но когда он подъехал к дому и увидел, что происходит, он заподозрил неладное и решил на всякий случай скрыться.

До этого момента показания Гочияева в общем соответствовали официальной версии; он признавал факт аренды помещений, все же остальное выглядело, как не очень убедительная выдумка, тем более, что по непонятным причинам, в письме не было названо имя партнера, арендовавшего помещения. Находясь на лондонской стороне телемоста, я следил за недоуменным лицом Юшенкова на телеэкране: получалось, что наше расследование подтверждало “чеченский след”.

Саша явно получал удовольствие от происходящего; он был искусный опер, приберегавший до времени свой главный козырь. Он сделал небольшую паузу, отпил из стакана воды, продлив всеобщее замешательство еще на несколько мгновений, и, наконец, выдал сенсацию: Гочияев утверждает, что именно он сообщил властям о двух других адресах, по которым были арендованы помещения!

Когда 13 сентября прогремел второй взрыв на Каширском шоссе, писал Гочияев, он понял, что его подставили. Прежде чем уехать из города, он позвонил с мобильного телефона в пожарную службу и службу спасения и сообщил адреса на Борисовских прудах и в Капотне.

Это был чрезвычайно важный момент, подчеркнул Саша. Слова Гочияева совпадали с опубликованной информацией: действительно, 13 сентября в Капотне была обезврежена третья бомба, а на Борисовских прудах обнаружен склад с несколькими тоннами взрывчатки и шестью детонаторами. Милиция не сообщила, как она вышла на эти два адреса, а теперь Гочияев предложил объяснение. Если действительно наводку дал он, то это легко проверить, потому что все звонки пожарным и в службу спасения регистрируются, а провайдеры мобильной связи имеют данные по всем звонкам.

Все понимали, что ожидать сотрудничества со стороны властей не приходится. Стратегия Юшенкова заключалась не столько в том, чтобы получить ответы на вопросы, связанные со взрывами, но чтобы поставить власть в положение, когда ей ответить нечего, и молчание само по себе становится аргументом: молчат — значит, есть что скрывать.

Но Юшенков недооценивал профессиональные качества двух оперов — Трепашкина и Саши. Пусть у комиссии нет полномочий и ресурсов проводить “оперативно-разыскную деятельность”, зато Трепашкин был сыщик божьей милостью, да и Саша с Фельштинским, разыскав Гочияева, показали, на что способны. Они раскроют это дело!

— Сергей Николаевич! — обратился по телемосту Саша к Юшенкову. — Я вижу, у вас там сидит Трепашкин. У меня предложение: поручить ему проверку фактов по показаниям Гочияева. Если кто и в состоянии с этим разобраться, так это он.

ПОЧТИ ВЕСЬ АВГУСТ 2002 года я провел с Сашей, помогая ему работать над второй книгой, которая называлась “Лубянская преступная группировка”; для этого мы с ним уединились на испанском курорте Ситжес. Книга была сделана в форме вопросов и ответов и основывалась на серии интервью, записанных на пленку в течение предыдущего года. В них Саша поведал о своей жизни — от первых визитов в зоопарк с дедом в Нальчике до того момента, когда Джордж Мензис в Лондоне сообщил ему о получении убежища. Он описал жизнь и нравы ФСБ и рассказал о “битве титанов” — войне спецслужб с олигархами в конце 90-х годов. В последней главе содержалась новая информация по взрывам домов, не вошедшая в предыдущую книгу, включая всю историю с Гочияевым.

Саша привез с собой в Ситжес еще одну историю, дополнившую список странных событий, сопутствовавших московским взрывам. Источником ее был Юлий Рыбаков, депутат Госдумы и член “Общественной комиссии”, который выудил из думских архивов видеозапись и стенограмму заседаний 13 и 17 сентября 1999 года.

Утром 13 сентября, через несколько часов после второго взрыва в Москве, спикер Геннадий Селезнев прервал заседание Совета Думы следующим заявлением: “Вот еще передают: по сообщению из Ростова-на-Дону, сегодня ночью был взорван жилой дом в городе Волгодонске”.

— А в Волгодонске атомная станция, — тут же добавил Владимир Жириновский.

Однако взрыв дома в Волгодонске, при котором погибло 19 человек, произошел не в этот день, а три дня спустя, 16 сентября!