Сашка

Когда мы запрягли лошадей, отвели их в сторону. Вернуться по дороге к лагерю теперь практически не представлялось возможным. Здесь уже не только техника пошла, но и появилось изрядное количество беженцев. Так что дед остался охранять трофеи, а я пешком вернулся в лагерь. За час мы собрались и вклинились в движение. Добрались до деда и, снова влившись в колонну беженцев, покатили дальше, причём набрав пассажиров. Отбирали те семьи, где были дети. Пустой от груза возок вёз только беженцев. Им Марина управляла, я своей телегой, а трофейная деревенская катила за мной – повод запряжённой в неё молодой кобылки был привязян к задку моей телеги. Дед замыкал. Вся наша малышня была со мной, с дедом – спасённые, бабушка с мамой, ну и Кирюха.

Техника, что успела тут пройти, разбила дорогу, нормально просохнуть в густом лесу она не успела, но, к счастью, мы нигде не застряли. Выбравшись из леса, преодолели вброд небольшую речушку – мост был разрушен – и, проехав по единственной деревенской улочке полупустой деревни, покатили дальше. Чуть позже я приметил вдали дым паровоза и на первом же перекрёстке свернул. Не ошибся. Там была железнодорожная станция, проходная. Почти все беженцы, что с нами были, почти двадцать детей насчитать можно, остались здесь, был шанс убраться из-под катка военной машины Германии не на своих двоих, а на попутном поезде, и они решили им воспользоваться. Обе спасённые тоже остались.

Уже темнело, и мы, отъехав на пару километров от станции (если её вдруг станут бомбить, то осколки до нас не долетят), встали лагерем. Пока бабушка готовила ужин, я освободил деревенскую телегу и возок, и на них мы с дедом в сопровождении лаек покатили обратно к станции. Там было несколько палаток с красными крестами, к которым подъезжали машины и телеги с ранеными. Найдя старшего этого эвакуационного пункта, мы с дедом изъявили желание передать оба транспортных средства на баланс этому медподразделению. Правда, справку запросить я не забыл, и обрадованный военврач легко нам её выдал, написав, что возок и телега поступили на службу в армию в такое-то подразделение, даже печать поставил. Таким способом избавившись от откровенно ненужных транспортных средств, мы с дедом пешком уже в сгущающейся темноте вернулись в наш лагерь. Как раз успели к готовому ужину.

Маринка ещё насмешила, пыталась кататься на велосипеде, но не очень у неё это получалось. Велик я решил сохранить. Хозяев у него теперь нет, нашим будет. Я не барахольщик, просто очень хозяйственный, да и ответственность на мне за семью. Так что, посмотрев, как Марина учится ездить на велосипеде вокруг костра, где было освещённое пятно, я лишь улыбнулся.

Подойдя к костру, где собрались наши, успокоил маму: пока мы сдавали возок и телегу, подошёл эшелон, и почти все беженцы смогли уехать. Правда, ехать придётся фактически стоя, но те были согласны. Я посмотрел в сторону станции, там затемнение соблюдалось, ни огонька, хотя днём следы ранних бомбёжек были видны невооружённым глазом.

После ужина мы с дедом проверили лошадей, которые стреноженные паслись в стороне, за ними лайки присматривали и Шарик, если что, голос подаст. И все отправились спать. Мне место подготавливали под моей телегой. Привык уже. Набросают охапку сена, на него одеяло и вторым укрываться. В качестве подушки – мешок с вещами, он мягкий. Две подушки у нас были, но это мамина и бабушкина. Трофейная надувная стала Марининой, та её себе прибрала и считала уже своей собственностью.

Завтра сразу с утра двинем дальше и, думаю, дней через шесть доберёмся до леса, где я золото припрятал. Кстати, продовольствие к концу подходит. На пару дней осталось, значит, нужно закупать. В деревнях смысла нет, а вот на продуктовом рынке какого-нибудь городка – самое то. Я уже узнал, на станции поспрашивал, был такой на нашем пути, назывался Дно. Там же была следующая железнодорожная и даже узловая станция. Если всё нормально будет в дороге, то к вечеру послезавтра будем там. Или утром третьего дня.

Спать одному при таком количестве сестричек и братьев мне удавалось редко. Вот и сегодня, проснувшись с рассветом – дед прошёл мимо, шурша сапогами по траве, – я обнаружил, что Димка стащил с меня одеяло, закутавшись в него, отчего мне и Ольге, прижавшейся с другого бока, было заметно холодно. Осторожно выбравшись из-под телеги и переложив на своё тёплое место Ольгу, забрал часть одеяла у Димки, он, стервец, ещё и подоткнул его с разных сторон под себя, и накрыл обоих. Роса уже выпала, влажно. Оставляя след на траве, собирая на босые ноги влагу, я обошёл телегу. Сапоги мои, накрытые портянками, стояли под ней. Два дня портянки уже ношу, стирать пора, значит, в мешок их с грязным бельём уберём, а стирать из-за Кирюхи приходилось часто. Я нашарил в своей телеге один из вещевых мешков и, развязав горловину, стал искать чистые портянки. У меня штук пять пар запасено было в дорогу. Нашёл, протёр ноги и, намотав их, надел сапоги. Моя возня и шуршание в телеге малышню не разбудили, это сложно сделать.