Сашка

– Баба, не дури! – прикрикнул врач. Он что-то накарябал на листке. – Вот записка, примут без промедленья.

Сашка продолжал бредить, не узнавая никого. Пришла Зина, которую Полина отправляла куда-то:

– Еремеев запрягает!

– Слава богу, есть добрые люди… А то, что бы мы делали без лошади… – сказала Агафья Кирилловна.

– Это наш конь, Еремееву в город и так ехать, попутно и подвезёт, – пояснила Полина.

В окошко виден был мерин-тяжеловес.

– Справный! – удивлённо сказала Агафья Кирилловна.

– Уже месяц, как у нас. Теперь за мукой сами ездим.

Возчик щёлкнул кнутом, конь побежал рысью, откидывая с копыт белые лепёшки. Вот и бугор, на который тащила бабка Агафья сани. Сашка застонал. Агафья Кирилловна заглянула под платок. Показался пар.

– Закрой, а то ещё сильней простудишь, – подсказала Полина. – Еремей, быстрей!

Еремеев взмахнул кнутом. Сани помчались быстрей ветра.

22

«Не удаляйтесь, братишки», – просил Назаров. Усталость и стужа заглушили боль в его руке, и он попробовал ей грести. Мгла окутала море, оно, как ночной хищник, становилось всё энергичнее, без жалости швыряя моряков из стороны в сторону, как будто пыталось отнять у моряков доску. Но и с этой деревяшкой долго им не продержаться: холод стал невыносимым, зубы стучали, как часовые механизмы. У Василия затвердела нога, ему в голову пришло постучать пальцами по ней, но страшно было оторваться от доски.

– Что ж, пора, – сказал Фёдор.

– Подыхать? – мрачным голосом спросил Василий.

– Зачем подыхать? – отвечал Фёдор, и, как будто волшебник, откуда-то достал фляжку. – Эту посудину ношу у себя на поясе, даже сплю с ней. Отхлебни!

Василий отвернул пробку и глотнул. Это был спирт! Огненная влага согрела переохлаждённые сосуды, Василий даже почувствовал боль в затвердевшей ноге. А Фёдор, глотнув пару раз, сытно крякнул, как обычно делается перед закуской.

– Жизнь хороша! – пошутил.

Недалеко болтался на волнах Назаров. Живой ли? Загребая воду, моряки подплыли к нему. Живой, только голова его опустилась, а руки повисли, как плети. Фёдор открутил пробку и поднёс ко рту товарища фляжку. Тот с усилием приподнял голову, глядя мутными глазами перед собой: сознание его не работало. Но через минуту – ай да лекарство! – оцепенение его убавилось, он даже попросил добавки.

– Хватит, будем тянуть, – сказал, убирая фляжку, Фёдор.

Прошло ещё некоторое время; море продолжало болтать моряков, но это всё-таки был не шторм. Однако уже опустела фляжка. Замёрзающие моряки почувствовали конец. И вдруг раздался невдалеке звук двигателя! «Эй!» – пытался крикнуть Назаров, но лишь прошептал. Однако, что это за шум? Ниспосланная судьбой награда за муки? Не хотелось думать, что это фашисты: зачем судьбе сложности, они и так почти мёртвые. Это, конечно, свои!

Луч прожектора ударил по зыби морской, в полста метров от моряков из темноты вырвался катер. Свет обжёг глаза морякам; от катера, покачиваясь на волнах, отделилась шлюпка.

23

Спасённые моряки проспали много часов после того, как их растёрли спиртом, напоили обжигающим губы бульоном и заставили проглотить горсть таблеток. Подобравший их катер покачивался у берега. Под сочувствующие взгляды спасшей их команды, отдохнувшие и выспавшиеся, они сошли на берег.

Фёдор стал на колено и сжал в ладони горстку земли.

– Милая! – шепнул.

– Побереги слово для барышень, – сказал, засмеявшись, Василий.

– Э-э нет, мне землица важнее девиц. Я хлебороб, и, когда купались, думал, увижу ли её, – засерьёзничал Фёдор.

Они подошли к высокому кирпичному зданию. И только здесь обратили внимание на свою одежду. Дело в том, что одели их на катере в то, что попалось под руку. На Василии висел старый бушлат, неприлично вымазанный в мазуте, бескозырка тоже была вся в пятнах; у Фёдора же наблюдалось другое несчастье: рукава бушлата доставали только до локтей, и он их постоянно натягивал, при этом в плечах нешуточно трещало; лишь Назарова одели сносно. Махнув рукой на внешность: всё равно сейчас ничего не исправить, вступили моряки в здание, под крышей которого висела серьёзная надпись: «Управление Морского порта».

В широком вестибюле толпились молодые солдаты, бравые моряки, мелькали женщины. По лестнице поднималась девушка.

– Извините, дамочка, – обратился Фёдор к ней, – где занимается начальник Управления?

– Начальник Управления? – тоненький голосок. – На правом крыле второго этажа. Но его пока на месте нет.

Василий глянул на неё внимательнее. У девушки на щеках вспыхнул румянец.

– Вы тут трудитесь? – спросил Василий.

– Да, – ответила она, справившись со смущением, – пропагандистом от горкома партии.

В дальнейшем разговор их продолжился глазами – они глядели друг на друга, его же товарищи были будто далеко.

– Дамочка, проходите, – из глубины пробасил Фёдор. – А ты, Вася, перестань засматриваться на девиц, не время.

– Интересно, почему это не время? – спросила, засмеявшись, девушка. Похоже, она не думала уходить.

– Потому что мы пока здесь, а завтра неизвестно, куда пошлют, – пояснил за Фёдора Назаров, поправляя руку, в повязке. – Видишь, какие мы? Погорельцы…

– Слышала, корабль потопили, вы не с него?