Сатья-Юга, день девятый

Пухлый смущенно кивнул и представился. Словно пытался выговорить длинную формулу с набитым горячей кашей ртом.

— Как, простите?

— Фу-фу-фу, фу-фу, — пробормотал пухлый и покраснел.

— Стесняется, — пояснил Каим. — У него и так-то дикция не очень. Забудь. Это председатель попечительского совета.

Маркиз озадаченно уставился на Каима.

— А я, — продолжал тот, — председатель генеральной ассамблеи… Ну, тебе это ни о чем не скажет.

— Всегда знал, что вы докатитесь… — Маркиз упал в кресло и закинул ногу на ногу. Все еще чувствовался запах обезьяньей шерсти.

Каим выглядел хорошо. Каим избавился от вечной сутулости, волосы его в кои-то веки не были зализаны на обе стороны, в шейном платке затаился круглый, бездонно-голубой опал.

Пухлый безымянный председатель покачивался на пятках рядом с ним, погрузив короткие лапки в карманы серенького пиджачка. Он вызывал жалость.

— Мы докатились, — неожиданно внятно подтвердил пухлый. — У нас демократия. Меня избрали подавляющим большинством голосов шестого, седьмого и девятого круга… — он ошалел от собственной смелости и зарылся в носовой платок, отдуваясь.

— Все изменилось, старик, — Каим, не глядя на коллегу, опустился на стул. — Шефа больше нет, временное правительство — я, этот вот, и еще трое новых. Сказать по правде — вертеп и бардак. Так и живем.

— Ну и молодцы, — сказал Маркиз.

— Ты как сам?

— Работаю, — Маркиз потянулся за трубкой. Запах обезьян можно было забить только дымом, и желательно с сильной нотой латакии[14].

— Дуэли, — неодобрительно качнул головой Каим.

— Ты что. Давно уже нет. Так, по мелочи реабилитирую каких-то бедняг. Так-то я в литературе. Покровительствую писателям, понимаешь ли.

— Ты пишешь?!

— Обезьяны пишут, — отмахнулся Маркиз. — Я продаю.

— Н-да, — сказал Каим. — Только не говори, что ты прибрал к руками бесконечных обезьян[15].

— Прибрал. Чувствуешь, как воняет?

— Дегтем воняет, — вякнул пухлый бес и зафыркал в платок.

Дегтем пахли отнюдь не обезьяны, а турецкая латакия, но объяснять это Маркиз не стал. Он раскурил трубку, осторожно примял поднявшиеся под огнем листики и погрузился в созерцание завитков дыма.

— И как, — Каим откинулся на спинку, — хорошо работают обезьяны?

— Прилично. В день по две-три книги, в хорошие дни по шесть.

— Конфисковать бы их, — мечтательно произнес Каим, — по законам нового, так сказать, режима… Да что с ними, по правде-то, делать… Бесконечные обезьяны, бесконечные книжки… Печатными машинками их опять-таки обеспечивать… А, хрен с ними. Пользуйся. Девочка твоя как? — с неожиданным участием поинтересовался он.

— Учится, — коротко ответил Маркиз. — Скоро придет.

— Намек понял. Скоро уберемся. Старик, а она что, правда ничего не знает?

— Ничего, Дрозд, — сказал Маркиз. — И я тоже ничего не знаю и знать не хочу. Я человек, Дрозд.

— Вижу, — кивнул Каим. — Обратно не зову. Хотя, не скрою, ты бы нам ох как пригодился. Ну, — он покладисто опустил руки на колени, — человек, значит, человек. Я, собственно говоря, по делу.

Долго ль мне гулять на свете, то в коляске то верхом[16], - думал Маркиз, рассматривая дым.

— Ты занимался восстановлением репутаций, — голос Каима стал твердым. — Тебе это всегда хорошо удавалось. Сейчас я обращаюсь к тебе от имени Временного Правительства и, в частности, генеральной ассамблеи…

— Короче.

— С заказом. Мы заплатим столько, сколько потребуется. И больше, чем потребуется. Мы просим тебя как частное лицо, как человека. Восстанови в должности шефа.

Маркиз не шевелился.

— Мы обещаем вознаграждение большее, чем ты можешь представить, — сказал Каим. — Чего ты хочешь? Покоя? Семейного счастья? Мира на земле? Здоровья дочери? Звезду с неба? Получишь. Я серьезно, плевать на принципы, получишь. Никто не тронет тебя и твое любимое человечество. Или ты хочешь отдельный мир, где никого, кроме…

— Что, — почти не шевеля губами, выдавил Маркиз. — Ты. Хочешь???

— Восстановить шефа в должности, — смущенно пробормотал пухлый бес.

Каим кивнул.

— Стой, стой… Ты вообще в своем уме? Я даже не спрашиваю, как… зачем?!

— Да как тебе сказать, — Каим нервно выдохнул уголком рта. — Тебе наши дела как бы неинтересны. Но это не секрет. Мы в подполье. Я, этот вот, остальные — мы все в подполье. Никто о нас не знает. И правительство мы, сам понимаешь, не факт, что надолго. Нам нужно вернуть шефа, Набериус. Потому что без него… Вместо него… Это может быть страшно, старик. Даже для нас. И я рассказываю тебе о наших планах только потому, что спроса с тебя, если что, не будет. Тебя давно списали, старик. А сейчас могут списать нас всех. Да так, что сказать противно, как нас могут списать. Мы заплатим, Набериус. Верни шефа.

Маркиз щурился, глядя сквозь дым. Шерстью не пахнет, удовлетворенно подумал он.

— Не справлюсь, — сказал он. — Я так понимаю, Самаэль больше не при делах, — (безымянный бес вздрогнул при слове «Самаэль», Каим поджал губы). — И я этому рад. И если это так, то в этом замешаны такие силы, с которыми ни мне, ни вам никогда не разобраться. Вы можете рисковать — я не буду.