Сатья-Юга, день девятый

— Я думаю, она сама решит, с кем быть.

— Нас пятеро? — поинтересовалась Дарья, когда Набериус подошел к свидетелям вслед за мной.

— Нет, — я сложил крылья и, чувствуя во всем теле жуткую усталость, оправил поверх них куртку. — Это демон Набериус. Прошу относиться с уважением.

— Папа, — сказала Катя.

— Все хорошо, — Маркиз стоял рядом со мной, не делая попыток подойти к дочери. Молодец; он знал, что я с ним сделаю, если он подойдет к свидетелю. — Ты, конечно, думаешь обо мне черт течто, но я обычный человек. А если иногда и общаюсь с такими, как он, — кивок в мою сторону, — то редко и без удовольствия. Пошли.

— А во мне… тоже? Я тоже наполовину… ты?

— Не знаю, огорчит это тебя или обрадует, но нет. Природа Черных Сфер, — он невесело улыбнулся, — не наследуется.

— Я свидетель, — растерянно сказала Катя. — Папа, я свидетель. Я подумала, это ведь будет лучше, если Дьявол никогда больше не вернется. Он мне ничего не внушал, — Катя демонстративно отодвинулась от меня. — Я сама…

Время дернулось, но я перехватил готовую сорваться шестерню. Скрипнули колеса, перемалывая невидимый стопор. Маркиз мог бы и оценить свои силы. Перемотать историю на полдня он еще мог. Остановить время, пусть и пребывая в отчаянии, — нет. У него еще хватило ума остановиться и не пытаться противостоять мне. Набериус шумно выдохнул, успокаиваясь, посмотрел на меня и, разминая тонкие пальцы, вышел в человеческий мир.

— Разумеется, — сказал он Кате. — Не обижайся, но я продолжу свою работу. Я же не мешаю тебе продолжать твою. Давай, милая. Я хорошо тебя воспитал.

И я подумал, что странный черт прав: он действительно очень неплохо ее воспитал. А потом я его вспомнил. Не лицо, лица я никогда прежде не видел, но голос. Этим голосом чуть больше трех тысяч лет назад говорил взъерошенный тонкопалый черный журавль, покачивающийся на своих ходулях на краю темной стороны зала для аудиенций. А на освещенной стороне стоял среди толпы серафимов, херувимов и престолов я сам, и вокруг меня ошивались мои ребята, тогда еще совсем мелкие. И стояли, разумеется, строем, разумеется, держась за руки, отгораживая нас от журавля, архангелы, а с темной стороны таким же строем замыкали охранный квадрат демоны четвертого чина.

— Набериус, — я прожевал имя, впервые услышанное мной на том давнем слушанье. — Простуженный журавль Набериус, малый зал, много шума… Напомните-ка мне, Маркиз, за каким благословением вы туда явились?

Маркиз склонил голову набок.

— И вы там были? Не так уж и много шума, кстати. Я всего-то просил лишить меня титула и отправить на землю в пожизненную, хм, командировку. Ну да, это было несколько необычно, но когда слушали прошение Дария Первого об убежище, скандал был куда больше.

— Серафим, — вмешался таксист, — давайте вы нам коротко и ясно скажете, этот Анчоус всегда теперь будет с нами ходить?

— Набериус. Не будет. Он сейчас уйдет. А вам, — я снова повернулся к Маркизу, — была открыта дорога в ангелы.

— Нужны вы мне, — Маркиз подмигнул Кате и сделал шаг назад. — Как вы мне все надоели. Белые Сферы, Черные Сферы… Три тысячи лет я мечтаю вас всех никогда больше не видеть, — еще один шаг назад. — Жить обычной человеческой жизнью. Возиться с бездарными, но смешными писателями. Мы с тобой коллеги, Серафим, — он вытащил из кармана мятую сигаретку, из тех, что курил при нашем первом разговоре. — Экая гадость, но трубку на морозе не покуришь… — Он будто оправдывался перед нами. — Спасаюсь самокрутками, — еще два шага назад.

— Последний вопрос, — я поднял руку. — Ты всерьез считаешь, что тебе удается быть человеком?

Маркиз отступил еще дальше.

— Уж как умею. Через минуту я начну собирать людей. Если твои ангелы кого из них пальцем тронут, я… — он замолк, пытаясь выдумать хоть одну проблему, которую бы смог призвать на мою голову.

— Через минуту, — сказал я, — я тоже начну собирать людей. Условия простые: кто первый нашел, того и дьявол. И если его найдут твои… не стану препятствовать. А если мои — не обессудь.

— Идет, — Маркиз медленно опустил голову. — Катюша, я скоро приду. С этим типом тебе ничего не грозит. Впрочем, ты это и так поняла. Удачи, — он повернулся и зашагал по снегу.

Тем временем

— Кот не боится, — Ариман Владимирович размешал кофе ложечкой, выдвинутой из складного ножа. — А если кот не боится, значит, мы в безопасности.

— Идиот! — истерически выкрикнул Всеволод, пытаясь подковырнуть дверь сувенирным кинжалом. — Мы скоро начнем задыхаться! Хватит пить!

Женя прижалась к плечу Аримана Владимировича.

— Страшно, — шепнула она. — Нас никто не найдет. Воздух кончается…

Она была в футболке и джинсах и от этого казалась младше.

А кот спокойно спал на их свитерах, лишь изредка приоткрывая глаз и требовательно поглядывая на свитер Аримана Владимировича, пока не пожелавший расстаться с владельцем. Жара была коту глубоко до лампочки.

— Дышите ровнее, — посоветовал Ариман Владимирович. — Не хотите кофе? Стимулирует мозг, говорят.

Женя всхлипнула.

— Ну-ну. Не надо. Если уж мы стоим на пороге неизвестности, лучше стоять на своих двоих.

Женя распахнула глаза:

— Мы умрем?